лобовом стекле синь неба, и рвущий облака тупой бульдожий нос. Гул турбин давит на перепонки. Я хватаю, лежащие на панели наушники, натягиваю их на голову. Вот теперь всё в порядке. Всё как в детских мечтах. Я в пилотском кресле, управляю огромным боингом. Ну и что, что пилот в синей пижаме с корабликами. Кого это должно волновать?
Я хватаю штурвал и тяну его на себя. Нос самолёта вздымается вверх, меня вдавливает в спинку кресла.
– Ты что делаешь? – кричит сидящий рядом мужик в белой рубахе. – Мы же на автопилоте идём!
– Заткнись и наслаждайся работой асса! Сегодня я главный пилот.
Нажимаю на тумблер с нарисованным микрофоном. «Раз…раз…раз…». Всегда мечтал это сделать.
– Уважаемые дамы и господа! – я пытаюсь спародировать этот донельзя умиротворённый голос, которым пилот обычно делает объявления. – Говорит командир экипажа. Наш полёт проходит на высоте десять тысяч метров, и у меня есть для вас новость. Дело в том, что я первый раз в кресле пилота. Не спешите аплодировать, это ещё не всё. Сегодня все вы находитесь в моём сне, поэтому полёт будет необычным. Вам выпала уникальная возможность поучаствовать в таких фигурах пилотажа, как «пьяная бочка», «вертикальный взлёт», «пикирование». Мы пройдём на бреющем полёте над океаном, пощекочем пузо нашего боинга о шпиль Эйфелевой башни, сделаем филигранный маневр между башнями «Москва сити». В конце вечера вас ждёт приземление на одну из развязок МКАДА, с последующим лавированием в транспортном потоке. Итак, под ваши бурные аплодисменты мы начинаем!
Я продолжаю тянуть штурвал на себя. Облака за стеклом пляшут и опрокидываются. Судя по задранному вверх носу, самолёт находится в вертикальном положении. Из салона раздаётся дружный вздох, слышится истеричный женский визг, плач ребёнка.
«Все они находятся в моём сне! – успокаиваю я себя, но на смену этой мысли тут же приходит другая. – Интересно, а они знают, что находятся в чьём-то сне? Если они не знают, то боятся так же, как бы это было с ними наяву. Все эти люди – они живые. Они смертельно напуганы – потому что сейчас это их реальность. Если самолёт разобьётся, то все они погибнут по-настоящему. Все, кроме меня!».
Самолёт начинает пикировать, медленно раскручиваясь вокруг своей оси.
– Как это называется «Свечка», или «Бочка»? – спрашиваю я у своего помощника.
– Это называется «Штопор», придурок, и тебе из него не выйти. – отвечает он, отрешённым голосом.
Я, что есть силы, давлю на штурвал, одновременно выкручивая его вправо. Корпус самолёта начинает заваливаться назад. Скользящие по лобовому стеклу облака, пропадают, и вместо них появляется подёрнутая дымкой земля. Теперь самолёт пикирует носом вниз. Вращающаяся серая картинка растёт и неумолимо приближается. Мне вдруг становится страшно. Да, я знаю, что это сон, но слишком уж всё реалистично. Надрывно ревут турбины, из салона разносится страшный хор, картинка в окне становится более отчётливой. Там внизу раскинулся огромный