интересом спрашивала она.
– Ну, это типа что-то не совсем… Нормальное? Ну типа… Это трудно объяснить. Это, типа, что-то из области странных мировосприятий… – был немного растерян.
– Ну и? – удивилась она. – Тем интереснее. Плюс, я же учусь на психиатрию, так что уж кто-кто, а я готова к трудно объяснимым вещам.
– Ну лады. Это немного неловко, и, может, мерзко даже немного, но у меня, просто, есть такая привычка: немного дышать на еду, типа чтобы она была вкуснее. Я не знаю, как это работает, но когда я так делаю, то еда кажется, типа, более насыщенной, более «полной», что ли. Типа еда на вилке насыщается «духом» и вкусом прошлой еды на вилке, которую я уже съел, и так получается лучше.
– Блин, прикольно! – воскликнула Саша. – И ничего не ненормально. Ну, максимум, необычно. Но ничего ненормального тут нет. Как тебе больше нравится – так и ешь, и не думай, что другие скажу. Хотя, конечно, не всегда это работает таким образом.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я сейчас делаю проект по теме одной интересной, как раз касающуюся еды и пищевых расстройств. Хочешь, расскажу? – у неё слегка загорелись глаза.
– Да, давай, – с интересом я поддержал её интерес, потому что это было действительно интересно.
– Ну так слушай. История долгая. В общем, пару месяцев назад пришла я в универ, где-то в десять-сорок, наверное. Встретилась с Розой Барабановой, Анжеликой и Ингой, и мы пошли в столовую. Туда потом ещё пришёл Рома Авдеев и Дима Ушкин.
– А кто это такие? – перебил я её.
– Да это одногруппники мои все, забей. Так вот. Мы там немного посидели, потом собрались пойти к кабинету, и вдруг я заметила, что Авдеев вывалил макароны в остатки своей солянки. Я нашла это крайне мерзким. Оставив Авдеева, я и ещё несколько ребят пошли к кабинету, и я начала рассуждать. Что если макароны – одно блюдо, суп – второе, каша – третье, то их нельзя смешивать в одно. Просто исходя из эстетических соображений! Ведь если бы их можно было смешать, то тогда, наверное, они подавались бы в смешанном виде, как одно блюдо? И вот если человек превозносит еду как что-то, что является чем-то большим, чем просто ресурс для удовлетворения физиологической потребности, то тогда, опять же, должна быть хоть какая-то культура в принятии пищи? Я понимаю, если там война за окном, и нужно съесть три блюда за две минуты. Но ведь войны нет, и никто никого не торопит. И вот так рассуждая, мы дошли до кабинета и сели на скамейку. Потом пришёл Авдеев, я высказала ему это всё, и он, представляешь, сказал, что "высыпал свои макароны в солянку потому, что она может заменить подлив". Но ведь она не является подливом. Это суп! Суп, не предусматривающий макароны! И вот потом я уже провела параллель между извращениями вкусовыми и извращениями сексуальными. И если второе называется парафилиями, то первое – парафагия. Это я сама придумала. И какие бы аргументы я не приводила, они не могли понять суть того, что я хочу до них донести. Авдеев мне говорил: "Вот ты вот пробовала так есть? Нет. Так что и не говори ничего!". На что в ответ я спроецировала его слова на случай некрофилии: "Вот ты вот труп любить пробовал? Нет. Так что