там какие-то были, в итоге получилась с помехами она. Больше повторить этого не получилось, потому что не будут же они целыми днями и неделями держать в комнате с аппаратом? Или таскать его за ним, ожидая припадка? Они, к слову, стали чаще, но не настолько, чтобы к таким мерам прибегать.
– А на эпилепсию его проверяли? Похоже же? Тоже в обморок люди падают и в конвульсиях бьются, – предположил Марк.
– Ну, у них были такие мысли, но, вроде как, такой вариант откинули в конце концов… Они, в общем, по итогу решили отправить его в какой-то центр хороший в другой город какой-то, где оборудование было получше и поразнообразнее, и условия для изучения получше. Потому что кто-то предположил, что этот случай его несёт научную ценность. Бесплатно отправили его куда-то на несколько месяцев.
– И что там сказали? – спросила Саша.
– Да тоже ничего конкретного. Тоже проводили исследования свои, только тщательнее и точнее. Сказали, что с ритмами мозговой активности у него есть проблемы. Эпилепсию исключили. Оно и правильно, как мне кажется, потому что началось-то всё не с припадков, а с вполне постепенного развития проблемы психического плана. Расспрашивали, видит ли он что-то, когда отключается. Он говорил, что ничего не видит, а если и видит, то не помнит. Спрашивали про объекты страха, он тоже сказал, что ничего конкретного не боится, просто расплывчатый ужас как будто от всего сразу изнутри и снаружи. Именно так и сказал, это цитата. Ещё выяснилось, что он с детства страдал такой хуйнёй, что иногда, когда он засыпал, то слышал какой-то громкий пугающий звук и просыпался со страхом. Тамошние врачи сказали, что это синдром взрывающейся головы. Типа у нас этого термина нет, но на западе есть, и там врачи изучают эту проблему в данный момент, и вот они когда-то делились информацией по этому поводу с кем-то из врачей этого центра, и вот он вспомнил об этом и сообщил нашим врачам, чтобы они имели в виду это.
– И к какому выводу-то пришли? Как лечить? – Саша продолжала, ей было очень интересно.
– Ну так как ничего конкретного выяснить не получилось, то конкретного лечения они не назначили. Назначили какие-то лекарства серьёзные для нормализации работы мозга или что-то типа того, и дали рекомендации как справляться со страхами и противостоять им. По синдрому ничего не сказали, потому что ни природа, ни что-куда-зачем по нему неизвестно, поэтому просто сказали держать этот момент во внимании, чтобы если что-то по этому синдрому узнается важное, то учли при лечении пацана.
– И что потом? – спросил Марк.
– Потом он приехал обратно, ещё немного подержали его тут, в Ягодке, потом отпустили, потому что состояние улучшилось. Типа приступы реже стали происходить и некоторые слабее стали, без обмороков даже бывали.
– Пиздец, – прокомментировал он.
– А что пиздец? Что с ним ещё-то делать, если непонятно, что с ним? Всю жизнь держать его в палате? У парня жизнь проходит вообще-то, – возмутилась Света.
– А как он снова в больницу-то попал? – спросила Саша.
– Где-то год