заносит, характер такой.
– Сварливый немножко. А вообще, он добряк, – добавил дед.
– Прикинь, доча, как ему непросто живется, если он сварливый добряк, да еще с эмоциями не справляется? – гыгыкнул папка.
– Досталось ему, – насупился деда.
– А что досталось-то? – осторожно осведомилась Сандра.
– Захочет, расскажет, – ответил дед.
– А Вася не садист, случайно? – спросила Сандра. – Очень похоже, что он кайфует, когда гадости говорит.
– Все мы немножко садисты, – уклончиво ответил папка. – Вот ты, например, когда остришь издевательски, разве не улыбаешься внутри?
Сандра пристыженно смолчала.
Именно с тех пор общаться с «людоедом» сделалось легче. Она накрепко заучила, что Вася Кущин – не кто иной, как ее старший брат, у которого скверный характер, и это помогло ей держаться с хозяином без изнурительных внутренних зажимов. Со старшим братом не обязательно церемониться, и уж совершенно точно не надо его бояться. А иногда можно и наворчать, и поругать, если выволочки заслужил, хоть она и младшая. Но она женщина, а значит, в чем-то его постарше.
Однако возник побочный эффект, который ее настораживал. Вжившись в образ, а точнее, заигравшись в самообман, Сандра невольно стала ожидать от «брата» взаимного тепла. Напрашивалась, подталкивала, провоцировала, как вот только что с омлетом, и, не получая, разочаровывалась и страдала. Не подолгу, но страдала. Пострадав с полчасика, приходила в себя, удивляясь причудам психики и поругивая маэстро Станиславского, научившего мир погружаться, куда нельзя, потому что опасно.
– Александра Викторовна, – вальяжно проговорил Кущин, проглотив очередной кусок бекона и звякнув вилкой о край тарелки, – вы еще молоды, вам простительно. Однако запомните: никогда – слышите – никогда не набивайтесь на комплимент. Если, конечно, не мечтаете схлопотать подмордовину. Встречаются по жизни такие типажи, у которых на уровне инстинктов говорить людям гадость. При каждом удобном случае.
Сандра, иронично скривившись, спросила:
– Сколько я должна за науку?
– Урок бесплатный. Вы на электричку не опоздаете?
Не сказав в ответ ни слова, Сандра направилась в прихожую.
Он вышел ее проводить, и это было странно.
«Извиняется, что ли? За гадость, высказанную на уровне инстинктов? Не придумывай, Сандра. Он просто перемещался мимо из кухни в кабинет».
– Что это вы на себя напяливаете?! – внезапно взорвался работодатель, прихромав ближе. – Вы в этой вашей кацавейке ехать собрались? А обуви другой у вас разве нет? А почему в таком случае не босоножки?!
«Что это с ним? Не знает, к чему придраться, придирается к одежде? Новый виток доброты и благодушия?»
Сандра произнесла, стараясь говорить размеренно:
– Василий Петрович, ну вот объясните мне, бестолковой, какая вам, на фиг, разница, в чем я отправлюсь выполнять свою работу?
Кущин немного постоял набыченно, потом проговорил, скривившись, как от лимона:
– Мороз