готова расплакаться. Подойти к ней и попытаться обнять девушка не решилась. Побоялась, что Лили снова отпрянет, оттолкнёт её.
Она тяжело вздохнула и вышла из комнаты. Пусть сестра успокоится, придёт в себя, тогда можно будет и поговорить.
Нет, Инара не сердилась на младшенькую. Лилиана имела право обижаться. Её злость была объяснима и понятна. Вот только легче от этого понимания не становилось. Да и изменить всё равно ничего было нельзя.
На душе тяжёлым грузом осела тоска. Одиночество ложилось на плечи колючим, холодным покрывалом, словно оставленным на ночь в саду. Да и сама Инара чувствовала себя такой же покинутой и никому не нужной.
И всё же она поспешила убедить себя в обратном. Лили любит её, всё образуется.
Инара вышла из комнаты сестры и закрыла за собой дверь. Как будто что-то отрезала и оставила за спиной. Колючее покрывало одиночества заставило поёжиться и обхватить плечи руками.
– Девочки, спускайтесь, обед готов, – голос матери, когда-то певшей в городском хоре, проник с первого этажа в приоткрытую дверь спальни.
Инара словно во сне поднялась с кровати и отправилась вниз. Разговор с сестрой всё ещё отдавался болезненным спазмом где-то в районе груди.
– Ну что ты так долго? – сварливо произнесла мама, не умевшая долго ждать. Она окинула взглядом бледное лицо старшей дочери, скользнула по пустоте за её спиной и добавила: – А где Лили?
– Ей нездоровится. Думаю, она пропустит обед, – солгала Инара и покраснела. Ложь всегда давалась ей нелегко.
Материнский взгляд стал испытующим и немного колючим, как будто она смотрела насквозь, изучала, анализировала увиденное, делала выводы. И, похоже, эти выводы ей не понравились, потому что госпожа Бреннар подвела неутешительны итог:
– Поссорились?
При этом слове Карл Бреннар поднял взгляд от газеты, содержимое которой он изучал внимательнейшим образом. Глаза отца сквозь очки казались большими и выпуклыми, а ещё вопрошающими. Инаре стало совсем неуютно под этим двойным воздействием. Она уже пожалела, что, как Лилиана, не осталась в своей комнате, сославшись на мигрень или ещё какое-нибудь девичье недомогание.
Она прошла к своему месту и молча опустилась на стул.
– Поссорились, – резюмировала мама. А потом обращалась уже исключительно к отцу, словно они находились за столом лишь вдвоём: – И когда успели только? Катарина говорит, с улицы вернулись вместе, довольные и румяные. Голодные были. Я думала, пообедаем все вместе. Спокойно. Как семья.
– Угу, – многозначительно ответил господин Бреннар, делая вид, что вслушивается в слова жены. Потом перевернул страницу газеты и снова уткнулся в её содержимое.
Госпожа Бреннар лишилась собеседника, а потому переключилась на горничную с посудой в руках и кухарку Марию которая как раз вкатывала в столовую столик с изящной фарфоровой супницей.
– Катарина, убери четвёртый прибор. Наша Лили сегодня не почтит нас своим присутствием. Между девочками чёрная кошка пробежала.
Инара только