задрожала, чувствуя, как бежит по телу огонь, зажженный его силой и страстью. В глазах у нее потемнело от стремительно приближающегося шквала огненных чувств. Она изо всех сил ногами прижала юношу к себе.
– Шимас!
Он воспринял этот возглас как мольбу и начал сокрушать ее первую крепость неутоленной страсти с удвоенной силой. Под этими мощными ударами панцирь ее неуверенности дал трещину. Халида взвизгнула, но Шимас запечатал ее уста поцелуем и продолжил свой штурм. Широко раскрыв глаза, она упивалась видом его искаженного страстью лица, теряла рассудок от его властных и сильных ударов. Он стал для нее осью вселенной, центром мироздания, властелином всех ее чувств.
Его ненасытный горячий рот жадно всасывал ее прерывистое дыхание, бедра ходили ходуном, хриплый голос приводил ее в неистовство. Халида смутно осознавала, что рыдает от счастья. Шимас все быстрее и быстрее двигался внутри нее, словно задавшись целью разрушить ее до основания, дыхание его стало тяжелым и горячим. Вдруг где-то в глубине ее помутившегося сознания что-то взорвалось – и мириады сверкающих искр закружились у нее перед глазами. Она вскрикнула, пронзенная блаженством, словно клинком, чувствуя, что умирает в его объятиях.
Лицо Шимаса исказилось сладострастной болью, и в тот же миг он излил в нее весь пыл, скопившийся в чреслах.
Они еще долго лежали обнявшись. Слезы радости катились по ее щекам, на губах блуждала блаженная улыбка, а в глазах светилось счастье.
Макама пятая
Пустыми коридорами дивана шел первый советник. Он старался ступать как можно тише, что было более чем удивительно – ведь некогда именно он был здесь хозяином. Именно от него зависели все, кто собирался в этих стенах. Он мог унизить и возвысить, наградить и отобрать последнее. Но сейчас все изменилось.
Увы, он уже не был тем всесильным хозяином дивана. Более того, он уже не был хозяином даже собственной судьбы – ибо теперь, с воцарением Салеха, двадцатого халифа, все изменилось. Должно быть, сам Аллах всесильный отвернулся от прекрасной страны Аль-Миради в тот миг, когда этот безусый и безбородый по новой моде юнец воссел на трон.
Первый советник даже стал опасаться, не насильственным ли было смещение халифа Мирзы – уж очень круто Салех взялся за дело. Быть может, он опоил и собственного отца неведомым зельем, заставив его передать трон глупцу и нарушителю всех традиций и установлений. Ну где это видано, чтобы халиф сам приходил в диван, усердно участвуя во всех обсуждениях и неизменно указывая, что мудрецы, цвет дивана, не в силах придумать ничего по-настоящему разумного?
«Ах, этот мальчишка-глупец не понимает, что мудрецам нет никакой необходимости что-то придумывать, менять в установившемся за столетия порядке вещей. Ибо мудрость самой природы позволяет хлебу расти, коровам – давать молоко, а крестьянам – безропотно взращивать урожай и отдавать в казну все, что нажито за годы трудов. Наше же дело – прославлять