гляди, какой я снайпер! – снова заржал Алесь, показывая черным ногтем на плевок, – Ой, повезло тебе, дуре, что на меня нарвалась. Рука у меня легкая – уже не одну в хорошие руки пристроил.
И, почесав бритый загривок, поднял вверх свою татуированную клешню.
– По петухам, что ли?
Таня спрятала руки за спину.
– Нет. Вы не поняли. Я не из этих…
Алесь изумленно посмотрел на девушку:
– А из каковских, позвольте полюбопытствовать? Случайно, не из Свято-Рождество-Богородичного женского монастыря? Ха-ха-ха…
Девушка молчала, опустив глаза на вытертые носки своих виды видавших сапожек.
– Не из этих она… Все вы – одной задницы ягодицы, – оскалился Алесь, ковыряя спичкой в ухе.
Краска ударила Таньке в лицо. Она вскочила на ноги.
– Мне пора идти. В общем, не могу я… Извините.
Алесь снова расхохотался, хлопая себя ладонями по ляжкам:
– Нет, это пипец полный! Я весь валяюсь. Да ты знаешь, овца, сколько мокрощелок стоит в очереди на это место? До Гамбурга раком не переставить, – сплюнул Алесь на асфальт. – Сначала выеживаетесь, а когда у меня остаются вакансии только в юго-восточную Азию, начинаете выть: «Алесь, миленький, помоги попасть в Европу!».
– У меня даже паспорта заграничного нет…, – ухватилась Таня за железный, по ее мнению, аргумент.
– Паспорт сделаем в темпе вальса. Визу шпокнем. Дорогу оплатим. Поселим, трудоустроим. Все – в кредит. Будешь должна мне две с половиной… – пошарил он взглядом по Танькиной фигурке, – нет, три с половиной тысячи евро. Отдавать будешь частями в каждый мой приезд. Впитала?
– Нет… из… извините, – прошептала Рыбка, прижимая к себе сумку, из которой торчали хлебный батон, длинный кривой огурец, бутылка кефира и треугольный пакет с молоком.
Алесь криво усмехнулся и, оторвав от сигаретной пачки кусочек картона, черкнул на нем свой телефон.
– На случай, если передумаешь. Трудиться в Гамбурге – это тебе… не шубу в трусы заправлять… га-га- га…
Танька отрицательно замотала головой.
– Колхоз – дело добровольное, – подвел итог собеседования «кадровик».
Ваня
В Германию Фишеры, тогда еще Зуевы, перебрались из Казахстана, когда Ване cтукнуло семнадцать с половиной, аккурат перед службой в армии. Решимость в принятии столь непростого решения Зуевым придали ужасы, регулярно транслируемые по телевидению: дедовщина, самострелы, побеги солдатиков из части и прочие прелести постсоветского бытия. Впрочем, армия была не единственной, а одной из многих причин, по которой они засобирались на землю предков матери семейства Фриды Карловны, урожденной Фишер.
Несмотря на многодетность, Зуевы не бедствовали. Вкалывая в приусадебном хозяйстве до седьмого пота, они нажили «Жигуленка», собственный дом, бегающую по двору живность. Семья была крепкой и трудолюбивой. Федор, отец семейства, отработав смену на кирпичном заводе, до сумерек