лучам мешал тропический шлем. Северная Африка, Алжир, Марокко?
– Мадам, как говорят у вас в России, давайте расставим все точки над «i».
Меня сразу же кольнула фраза «у вас в России». Понимаю, что человек не был на родине очень давно, но русский человек даже на чужбине так не скажет.
– Товарищ Лаврентьев, согласно новой орфографии, в России теперь нет буквы и с точкой, – меланхолично сказала Наталья.
– Тогда извольте именовать меня не товарищ Лаврентьев, а мсье Лоран, – заявил бывший казначей. – Я пять лет отслужил в Иностранном легионе, у меня Военный крест за заслуги. Мое прошение о французском гражданстве пока не подписано, но оно уже рассмотрено и одобрено. Да и привык я за пять лет именоваться Лораном, а не каким-то Лаврентьевым.
Почему прошение, на которое имел право бывший легионер, до сих пор не подписано – понятно. У президента Третьей республики власти гораздо меньше, нежели сейчас, но некоторые вещи имеет право сделать лишь президент – скажем, наградить орденом Почетного легиона, утвердить прошение о гражданстве. Президент Дешанель, победивший на выборах в январе тысяча девятьсот двадцатого года самого Клемансо, пропрезидентствовав всего девять месяцев, ушел в отставку (какой-то непорядок с головой, но это неважно), а нового Национальное собрание пока не выбрало. Кстати, эта неопределенность тоже сказывается на работе нашей конференции. Я уже говорил нашим, что президентом изберут Мильерана, но они сомневаются, опасаясь возвращения в большую политику Клемансо.
Ну да ладно, отвлекся.
– Как скажете, мсье Лоран, – улыбнулась Наталья. – Как говорит один мой знакомый – мне все равно, а вам приятно. Давайте-ка ближе к делу.
О как, один знакомый ей говорил… Да это я как-то брякнул.
– А к какому-такому делу, Наталья Андреевна? – сделал удивленный вид Лаврентьев-Лоран. – Какие общие дела могут быть у графини и купеческого сына? Или у большевички с сержантом?
– Лоран, вы переигрываете, – заметила Наташа. – Давайте коротко, по существу. Вам была поручена крупная сумма денег, а теперь ее нужно вернуть.
– А что будет, если я не пожелаю разговаривать с вами? – усмехнулся бывший казначей.
– Например, я просто выстрелю вам в живот, вот и все, – улыбнулась Наталья.
Батюшки… а ведь и выстрелит. Ридикюль Наталья держит на коленях, рука в ридикюле… И что, у нее там браунинг? Ну, старая большевичка, мать твою! Мало тебя в детстве ремнем лупили. Придем в пансион, я сам тебя отлуплю как Сидорову козу.
– Верю, Наталья Андреевна, что вы способны выстрелить, – кивнул Лаврентьев-Лоран, став серьезным. – А что дальше? Денег вы не получите, вас и вашего молодого человека немедленно арестуют. Здесь Франция, а не Россия. Я буду мертвым, а вы до конца своих дней останетесь в иль-дю-салю.
– А мне плевать, – заявила Наталья. – Дело, Лаврентьев, вовсе не в деньгах. Сто тысяч франков для партии большевиков, как говорят у нас, (выделила она) в России – плюнуть и растереть.