две шеренги становись!
Перед строем вышел офицер в выгоревшей горке* и пыльной черной шапочке. Звания его не рассмотрели, так как поднятая вертолетом пыль все еще висела в воздухе. Офицер достал список и начал выкрикивать фамилии. Матросы выходили из строя и их тут же забирали, стоявшие рядом офицеры и прапорщики. Друзья оказались в самоходной батарее и даже в одном расчете. Юрка попал на должность заряжающего*, а Сашка – заряжающего с грунта*. Командир орудия – младший сержант, всего-то старше на год, привел их к большой палатке, которая стояла в какой то, как показалось им, яме. Откинув полог, охрипшим голосом сказал:
– Размещайтесь здесь. Вещи можете оставить, – и, обращаясь к бойцу, который топил печь, рубя малой пехотной лопаткой ящики от артиллерийских снарядов, – Серега! У нас кипяток есть? Дай этим «бандерлогам», пусть перекусят.
В палатке земляной пол был застелен сухой травой, на которой рядами лежали артиллерийские ящики, используемые как спальные места. На них аккуратно были расстелены спальники*. Здесь же были уложены вещевые мешки. В глубине палатки стояло двое брезентовых носилок – как потом оказалось, это были места отдыха старшего офицера батареи и командира взвода.
Через десять минут полы палатки отдернулись:
– Вы что, «бандерлоги», еще не перекусили? Кончай трапезу, пора делом заниматься.
Весь день батарея не стреляла. Старший офицер батареи до седьмого пота гонял расчеты, тренируя их выполнять огневые задачи, а вдобавок к этому еще рыли окопы. Так что к вечеру, с непривычки, друзья порядком устали.
Когда после ужина прозвучала команда «Отбой!», ребята, сняв только бушлаты и ботинки, завернулись в спальники и уснули богатырским сном.
Сквозь сон Саша услышал команду: «Подъем! К бою!» Свет ударил по глазам. Он проснулся и открыл глаза. В палатке было темно. Только небольшой свет давал фонарик командира взвода. Слышались команды:
– Веселее! К орудиям! К бою.
Кругом раздавался шум и сопение. Бойцы, быстро вскакивали, надевали ботинки, хватали оружие и выскакивали из палатки. Сашка вместе со всеми выбежал из палатки. Дождь холодным душем ударил ему в лицо. В кромешной темноте глаза не могли различить ни единого огонька. Ноги, в не зашнурованных ботинках, хлюпали по грязи, в которую превратилась земля под дождем. Где-то недалеко справа иногда ухало и над головой, с шипением разрезая воздух, что-то проносилось. Один из бойцов, пробегая мимо, ударил его по спине:
– Пригнись! А то зацепит!
Сашка сделал шаг, нога попала в яму, и он упал в холодную, вязкую жижу. Быстро поднял автомат, встал на колени. Чернота такая, что ничего не видно. «Куда бежать? Где орудие?» -подумал он и его охватил страх. Зубы начали предательски отбивать чечетку, хотелось куда-нибудь спрятаться.
Звуку запускаемых двигателей самоходок* он обрадовался так, как не радовался, наверно, ни одной самой любимой мелодии. Не вставая на ноги, закинув автомат за спину, он на карачках быстро направился в сторону звука.
– Ну