сказала по-другому.
– А это что значит?
– Ты моя подруга.
– И что же я теперь не человек и не вижу?
– Ты просто привыкла и не можешь сказать. Почему мы все еще об этом говорим? – если бы Марта умела, то у нее непременно из носа уже шел бы дым, а то и во всем огонь.
– А я говорю, что ничего подобного! Просто ты постоянно начесываешь волосы вперед и… эти дурацкие рубашки. Они же тебе велики. Если тебе сделать прическу…
Снежана увидела, как по щеке подруги скатилась одинокая слеза, и тут же оборвала фразу.
– Прости. Я не хотела тебя обидеть.
– Ты не виновата.
– Виновата, – не спрашивая разрешения, Снежана изо всех сил обняла Марту. – Ты очень красивая. А если не хочешь фотографироваться, то и не надо! А мне сфоткаешь?
– Хорошо.
Пока Марта фотографировала подругу на фоне деревьев и листвы, она думала о том, что Снежане легко говорить, когда не она сама тощая, как палка. У нее то все прекрасно, и ей не понять каково это каждый раз смотреть на себя в зеркало и видеть, что на тебя смотрит какое-то чудовище. Но она действительно не обижалась, хотя и не понимала, почему кому-то достается все, а ей ничего, ведь она не сделала ничего плохого.
Марта сделала еще одну фотографию и тут заметила на заднем фоне размытые очертания человека. Она подняла взгляд и ей на секунду показалось, что в глубине парка рядом с высоким кленом стоит молодой человек в длинном черном пальто. Его образ с ясностью выплыл из сна. Но стоило ей моргнуть, как там никого не было. Возможно, он попал на фотографии? Марта открыла галерею и принялась листать кадры в поисках незнакомца. Никого. Только улыбающаяся Снежана.
– Что случилось?
– Ничего. Показалось, что кто-то влез в кадр.
– Ладно. Хватит. Пойдем! А то сейчас скажешь, что тебе пора домой.
– Да, пойдем, – отдавая телефон, сказала Марта, а сама вглядывалась в кривые стволы деревьев, надеясь увидеть того, чье имя все еще было забыто.
Девочки пару часов бродили по торговому центру. Заглядывали в магазины, смеялись над странной одеждой, предлагая друг другу ее купить, и шли дальше. Прогулка закончилась двумя шариками мороженого. Снежана взяла ванильное, а Марта клубничное. Их выбор всегда был одинаковым. А если бы вдруг произошло наоборот, то обе девочки не стали бы его есть. Отношение Снежаны к ягодам было настолько же ужасным, как и у Марты к ванили. Никто не вспоминал да и не хотел вспоминать разговор, произошедший в парке.
Когда они расстались на перекрестке дорог, ведущих к их домам, на улице было еще светло. Время, когда зима укроет ледяным одеялом город, а ночи будут длиннее дня, не спешило раньше назначенного часа.
– Как погуляла? – с кухни раздался хорошо знакомый голос мамы.
– Привет. Хорошо, спасибо.
– Ой, да. Привет. Мой руки и иди есть.
Проходя мимо родительской спальни Марта слышала звук работающего телевизора, но из-за закрытой двери не смогла разобрать ни слова. Отцовские вечера никогда не отличались оригинальностью. Он всегда приходил с работы, говорил, как он устал, после чего ел под новости и уходил в комнату, где сидел