нервами, с обидами. Не хватало мне еще тогда мозгов понять, как правильно нужно прощаться с девушкой… Какие слова сказать… Что сделать…
Во-вторых, почему-то не было радости от волшебного плавания под парусами. Внутри ворочалось что-то беспокойное, холодное и неуютное и от этого дважды непонятного было паршиво и хотелось сесть на поезд и уехать из Клайпеды обратно в Астрахань, там по-человечески попрощаться с Бабочкой (как?), а потом сесть на поезд и уехать на Урал, в маленький городок с единственным металлургическим заводом и железнодорожной станцией… Домой…
Я помотал головой, стряхивая эти мысли и это настроение, но ничего не получилось.
–Что-то ты совсем скис – Парамон затянулся мятой сигаретой, щурясь на ветру. – Ты посмотри, какой красавец! Нарисуй его! Успеешь?
Я молча вытащил из сумки альбом (обычный, школьный, с серой обложкой) и карандаш, стал наносить первые штрихи, которые постепенно сплетались в рисунок грациозного парусника.
–Блин, балдею смотреть, как ты рисуешь! – Чича подсел рядом .
–Вадимастый, нарисуй меня – попросил Печенег – На фоне Круза!
–Блин, такую красоту твоей рожей портить? – Парамон фыркнул – Не рисуй его, Вадим.
–Лучше не надо – как-то грустно сказал Печенег и сник – Я на фотках всегда плохо получаюсь…
–Да ты и в жизни не очень как-то получился – тихо сказал Скорик.
Я рисовал Крузенштерн и опять погрузился в свои мрачные и какие-то тягуче-тоскливые мысли, которые сами собой как будто влетали в голову с холодный балтийским ветром.
–Вадим, ты с Бабочкой поругался что ли? – осторожно спросил Парамон.
–С чего ты взял?
–Ну она тебя даже провожать не пришла…
–А вы ждали что ли? – почему-то зло спросил я.
–Ну а чего… Красивая она у тебя, почему бы и не посмотреть лишний раз… Еще одевается так…
–Как? – я почему-то все больше раздражался. Штрихи на листе стали жесткими и черными.
–В прозрачное… И короткое…
Это была правда. Бабочка летом надевала совершенно невесомые наряды, которые по длине не сильно выигрывали у длины белья. Но сейчас меня очень почему-то злило это обсуждение Бабочки…
–Бабочка клеевая – мечтательно протянул Печенег – Я бы ей вставил…
–Себе вставь, урод! – карандаш сломался, чуть не проткнув бумагу, оставив на листе кривой черный завиток. Я бросил альбом в сумку и слез с парапета…
–Пися – Парамон почесал затылок – Вот почему так часто тебе по жбану надавать хочется, не знаешь?
–А че по жбану-то сразу – обиженно протянул Печенег – Я его телке комплимент делаю!
–Вот вообще не комплимент это. Ты вот не лез бы куда не просят, а то точно по жбану получишь.
–Профессор, похоже, влюбился – задумчиво протянул Скорик.
Парамон пристально посмотрел на меня.
–Не, не мог он. Профессор не может влюбиться.
–Это почему это?
–Потому что он эгоист. Конченный эгоист.
–Ну он же не гад?
–Нет.