госпитализированного студента, секретарь в панике позвонила мне – потому лишь, что я говорю по-русски, хотя это умение мне не пригодилось: М. говорит на достойном испанском, если вообще говорит.
Позднее я нашла ваш адрес в бумагах университетской канцелярии, правда, это был не домашний адрес, а банковский, но раз с него поступали деньги за обучение, я решила, что банк перешлет вам письма, если я укажу номер счета. До сих пор не знаю, так ли это, впрочем, все равно.
Обнаружив вашего брата в палате, накачанного сонными растворами, красноглазого, бледно улыбающегося, я с трудом узнала своего лучшего студента, написавшего курсовую по «Искусству стихосложения» де Вильена, и при этом – единственного человека в группе, пожелавшего, чтобы преподавание шло на каталанском, а не на кастельянос, а это редкость!
Когда я зашла в палату, он сказал, что разбил витраж потому, что солнце в нем казалось больным, и медленно мне подмигнул. Мне вдруг стало ясно, что я всегда не любила этот витраж возле столовой, синие стекла в свинцовых перепонках, и я кивнула. Мне было жаль вашего брата, но дни шли за днями, и жалость постепенно заменилась удивлением, на этом удивлении и держится наша дружба, совершенно необъяснимая. И наша с вами переписка, между прочим.
Не думаете же вы, что я навещаю М. и – вероятно, не слишком умело – стараюсь скрасить его пребывание в клинике лишь для того, чтобы получать от вас чеки, которые вы педантично пристегиваете к оплате за лечение, а доктор с понимающей улыбкой вручает мне раз в месяц?
Эти деньги я не трачу, разумеется. Они лежат у меня дома в коробке из-под датских бисквитов. В день, когда мальчика выпишут, они ему понадобятся, я полагаю. А в том, что его выпишут, я ничуть не сомневаюсь.
To: Mr. Chanchal Prahlad Roy,
Sigmund-Haffner-Gasse 6 A-5020 Salzburg
From: Dr. Jonatan Silzer York,
Golden Tulip Rossini,
Dragonara Road, St Julians STJ 06, Malta
(рекламная открытка, написанная в мебельном магазине)
Чанчал!
Свершилось. Я купил себе лампу с развесистым абажуром. В этом отеле совершенно нет условий для работы – стол узкий, будто подоконник, испанский пыточный стул с прямой спинкой; о лампе и говорить нечего – неоновый глаз, небрежно выдранный и висящий на пластиковой нитке, у меня от него неизменно сохнет роговица.
Помнишь бархатный «duchesse brisée» в моей зальцбургской квартире? Ты называл его безобразной герцогиней, хотя он стоил мне состояние и совершенен в своей простоте, только пуфик местами потерся. И тот шезлонг, что я купил в антикварном для тебя, когда ты сказал, что не любишь сидеть на мягком? Ты еще называл его chaise tounge, оттого что, устроившись на нем, ты всегда принимался болтать, будто на кушетке психоаналитика.
Я все помню. Denk an mich!
ноябрь, 12
Мой брат всегда старался, чтобы вместе нас не видели. Однажды он взял меня в гости к своим друзьям, я очень просил. Это была среда. Наверное,