в середине поляны.
– С машиной закончили? – Он кивнул на «роллс-ройс».
– Осмотрели, – отозвался Эдгар. – Почти ничего. Лужица под днищем, и, пожалуй, все. Давненько не приходилось видеть такого чистого места преступления.
Джерри Эдгара, как и остальных, вызвали из дома, и он был в синих джинсах и белой майке. На левой стороне к ткани был приколот значок со словами: «Управление полиции Лос-Анджелеса. Отдел по расследованию ограблений и убийств». Он обогнал Босха, и тот прочитал на его спине слова: «Наш день начинается тогда, когда кончается ваш». Плотно облегающая белая майка составляла резкий контраст с его темной кожей, и под ней бугрился мускулами торс. Эдгар двигался к «роллс-ройсу» упругой походкой спортсмена. Шесть лет Босх работал с этим человеком, но вне службы они так и не сблизились. Босху впервые пришло в голову, что Эдгар, наверное, спортсмен и регулярно тренируется.
Странно было видеть его в майке, а не в превосходно сидящем нордстромовском костюме. Босх решил, что разгадал трюк: неформальная одежда гарантировала, что ему не поручат самое неприятное из всех дел – оповещать ближайших родственников о смерти.
Подходя к «роллс-ройсу», они невольно замедлили шаги, словно машина распространяла вокруг себя заразу. Автомобиль стоял багажником к югу и был виден с верхних уровней «Голливудской чаши». Босх снова оценил ситуацию.
– Ты намерен извлекать этого типа на виду у тех, кто потягивает вино и наслаждается ужином? Представляешь, как развопится вечером телевидение?
– Нет, оставляем на твое усмотрение, Гарри, – улыбнулся Эдгар, подмигнул и добавил: – Ведь ты – наш третий.
– Как же, как же, – хмыкнул Босх. – Третий, не кто-нибудь.
Босх никак не мог привыкнуть к тому, что его назначили старшим группы. Миновало почти восемнадцать месяцев с тех пор, как он официально расследовал тяжкие преступления. А о том, чтобы командовать людьми, и говорить нечего. В январе он вернулся из вынужденного отпуска, в который был отправлен в связи с нервным срывом, и его определили в отдел ограблений. Лейтенант Грейс Биллетс объяснила, что таким образом ему будет легче втянуться в работу. Однако Босх понимал: это ложь, – но безропотно принял понижение. Знал, что еще понадобится.
Восемь месяцев он перекладывал бумажки, иногда производил аресты воришек, а затем его вызвали к начальству в кабинет, и Биллетс заявила, что намерена заняться перестановками. Показатели в отделе по расследованию ограблений и убийств упали до нижайшего уровня. Раскрывалось менее половины всех преступлений. Биллетс приняла командование год назад и была вынуждена признать, что период самых серьезных неудач приходится на ее руководство. Босх мог бы ей объяснить, что это происходило еще и потому, что Биллетс не следовала примеру своего предшественника Харви Паундза, всегда находившего способы вздуть показатели, но придержал язык за зубами. Он молча сидел, пока Биллетс излагала ему свой план.
Первая часть плана состояла в том, что с первого сентября Босха возвращают на прежнее место,