бы сделать это вместе.
– Что для этого понадобится?
– Я не знаю. – Он ловит ее ладонь, и они шагают рядом, размахивая сцепленными руками. – Наверное, свидетельство о рождении?
– Я даже никогда не видела своего свидетельства.
– Ну, оно должно быть у каждого. Спроси свою маму. К тому же всегда можно получить копию в местной ратуше.
Эрве, кажется, знает обо всем куда больше, чем она, и это ее слегка бесит.
– Я возвращаюсь. Хочу поискать свое свидетельство о рождении.
– Что, прямо сейчас?
– Да. Докажу ей, что я не ребенок. Я намерена оформить себе паспорт.
– Она чмокает его в щеку и спешит домой, полагая, что Суазик и мать, вероятно, еще в полях, загоняют коров на ночь после пастбища. Конечно, она могла бы просто попросить свое свидетельство о рождении, но не хочет новой ссоры. И она догадывается, где может быть спрятано свидетельство – в маленьком чемоданчике под кроватью матери, где хранятся старые фотографии и документы. Не то чтобы Жозефине категорически запрещено заглядывать в него; это лишь одно из негласных правил, которое не позволяет рыться в чужих личных вещах.
Удача на ее стороне: в доме – никого. Она заходит на кухню, затем поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, в единственную комнату наверху – спальню своей матери. Посередине стоит простая кровать из темного дуба с массивным изогнутым изголовьем. Жозефина присаживается на корточки, лезет под кровать и вытаскивает потрепанный чемодан. В своем воображении она представляла его более массивным и внушительным. На самом деле это небольшая коробка из толстого картона, обтянутая клетчатой серой бумагой. Она ощупывает старую ржавую застежку, но колеблется, не решаясь открыть – история о ящике Пандоры вспыхивает в сознании. На мгновение она замирает, стискивая пальцами застежку. Она вдыхает запах лаванды, и его знакомая сладость навевает воспоминания о том, как утром по воскресеньям они нежились с мамой в постели, пока Суазик хлопотала внизу на кухне.
Мысли разбредаются. Импульсивно она дергает застежку и открывает чемодан. Внутри беспорядочно свалены документы, письма и черно-белые фотографии. Жозефина роется в ворохе бумаг, сосредоточиваясь на поиске свидетельства о рождении, но любопытство берет верх, и она не может устоять перед искушением – рука сама тянется к фотографиям. Вот ее мать, еще маленькая девочка, стоит между родителями, и на ее губах играет застенчивая улыбка. А вот мать в красивом длинном платье, за руку с мужчиной. Почему мама раньше не показывала ей эти фотографии? Жозефина просила показать фотографии отца, Фредерика, но мать всегда отвечала уклончиво – мол, в те времена они не фотографировались. Так кто же этот человек? Может, возлюбленный матери, а вовсе не отец Жозефины? Она переворачивает снимок. Сердце екает, когда она читает на обороте: Фредерик, февраль 1939. Должно быть, он ее отец. Но почему мама скрывает от нее эту фотографию?
Она выуживает из чемодана томик стихов Виктора Гюго, удивляясь, с чего бы матери прятать его. Она открывает книгу, и ей бросается в глаза надпись на первой странице,