так и было? – уточняет Уилл. – Розовые очки?
– Да, – говорит Бернис. Потом поправляет себя: – Нет. Я не знаю. – В ее голосе пробивается хрипотца.
– Он заставил тебя почувствовать, что ты важна, – говорит Рэйна. – Именно этого отчаянно хочется в таком возрасте.
– Мужчины и нужны для того, чтобы чувствовать себя важной, – хмыкает Эшли.
– Но это не должно быть использовано против тебя, – возражает Рэйна. – Деньги Эштона, его борода, его внимание – это все не предназначалось ей. Это все было лишь отвлекающим маневром.
– Отвлекающим маневром? – переспрашивает Руби и пришлепывает порванный бейджик к своему обнаженному бедру. – Мне кажется, правильнее будет сказать – «игрой».
Эштон не любил переписку в мессенджерах. Он предпочитал присылать письма, составленные от руки, и экстравагантные подарки: коробки, наполненные круассанами с голубикой или кексами «синий бархат», синие цветы – незабудки, синие ирисы, букеты потрясающих синих роз, – синюю бархатную коробочку с сапфировыми серьгами и открыткой, адресованной «Дорогой ГолуБерри» и подписанной «Твой СинеЦветик».
Эштон отсутствовал по нескольку дней подряд. Как раз в тот момент, когда я уже уверялась в том, что он бросил меня, он появлялся с каким-нибудь сюрпризом: дорогим ужином в городе, обедом на его яхте. А один раз заехал за мной на работу на синем лимузине – к изумлению всех моих коллег – и увез меня смотреть бродвейское шоу в первом ряду партера. В интернете я обнаружила фотографию, на которой мы выходим из этого лимузина. Синяя борода Эштона сверкает при свете камеры. Где бы мы ни появлялись на публике вместе, его борода притягивала внимание, и за нашими спинами слышались перешептывания.
В момент физической реализации наших отношений я лежала головой в изножье его кровати, а он нависал надо мной, глядя в овальное зеркало над лазурно-синим туалетным столиком с костяной инкрустацией – его любимым предметом обстановки.
После этого Эштон призвал Андреа доставить нам позднюю закуску.
– Как пожелаешь, дорогой.
Мне Андреа представлялась красивой женщиной, похожей на кого-нибудь из его бывших. Я «гуглила» их – они были разные, но тонкие как тростинка, с длинными ногтями и большой грудью.
– Эштон?
– Да?
– Ты заинтересовался моей сестрой.
– Твоя сестра красива. Но у тебя есть кое-что более важное.
Я хотела, чтобы он сказал мне, что именно, но Эштон уже вылез из постели и направился в ванную в синем шелковом халате.
На следующее утро, слишком рано, мой телефон подал признаки жизни. Я свернулась рядом с Эштоном и прошептала:
– Не хочу идти на эту дурацкую работу. Хочу остаться здесь, с тобой.
Его пальцы прошлись по моей спине, вызывая дрожь.
– Я мог бы оставить тебя здесь, – голос его был странным – совсем не игривым, а холодным и логичным, как будто он просто констатировал факт.
Я засмеялась, словно он пошутил.
Его пальцы остановились на моем позвоночнике,