оставив семилетнюю Брианну одну. При этом она велела ждать маму, что девочка послушно и делала приблизительно в течение часа. Потом зашло солнце, Бри стало страшно в одиночестве, и она решила пойти поискать меня. Она переходила улицу, и ее сбил заворачивавший из-за угла автомобиль.
К счастью, Брианна почти не пострадала: машина ехала на небольшой скорости, и девочка отделалась ушибами, ссадинами и испугом. Надо сказать, она испугалась гораздо меньше меня. Да и боль от ушибов, думаю, нельзя было сравнить с тем, что я пережила, ворвавшись в гостиную и обнаружив, что дочь лежит на диване и, размазывая по грязным щекам слезы, спрашивает меня:
– Мама! Где ты была? Я тебя не нашла!
Мне понадобилось почти все профессиональное спокойствие, но ее утешила, осмотрела, еще раз тщательно обработала ссадины и царапины и уложила спать вместе с ее любимым мишкой. Спасибо полицейским и врачам «Скорой», которые, как мне почему-то казалось, смотрели на меня с немым укором.
Когда все кончилось, я почти свалилась на кухне на стул и расплакалась.
Фрэнк, как мог, пытался меня утешить, гладил по спине, однако потом оставил это безнадежное дело и стал заваривать чай. И когда он поставил передо мной чашку с горячим чаем, я заявила:
– Все, решено. – Я словно находилась в тумане и ничего не соображала. – Бросаю все к черту! Завтра же!
– Бросаешь? – резко спросил Фрэнк. – Бросаешь учебу? Почему?
– Больше не могу.
Обычно я не пила чай ни с молоком, ни с сахаром, но в тот раз почему-то положила и то, и другое и лишь тупо наблюдала за белыми разводами в чашке.
– Я больше не могу оставлять Бри, когда не знаю, как за ней присматривают, но при этом точно понимаю, что ей плохо. Ты ведь знаешь, что ни одна из нянек ей не понравилась?
– Да. – Фрэнк сел напротив, помешал ложкой в чашке и потом, после долгого молчания, произнес: – Но мне не кажется, что тебе нужно бросать учебу.
Сказанное было для меня совершенным сюрпризом: ведь я была уверена, что он воспримет мое решение с радостью. Удивленно уставившись на Фрэнка, я высморкалась в бумажный платочек и спросила:
– Ты точно так считаешь?
– Ах, Клэр. – Даже когда он был раздражен, в голосе слышалась любовь. – Ты же всегда знала, каково твое предназначение, кто ты такая. Разве не ясно, как это необычно?
– Нет.
Я утерла нос мокрым платком, который грозил разлезться в клочья.
Фрэнк откинулся на стуле и посмотрел на меня, покачав головой.
– В том-то и дело.
Затем он молча уставился на свои сцепленные узкие кисти с длинными безволосыми, словно у девушки, пальцами. Изящные кисти, отлично подходящие для изящных взмахов, подчеркивающих впечатление от лекций. А потом муж уставился на меня так, словно увидел впервые.
– У меня не так, – тихо произнес Фрэнк. – Ну, вообще говоря, у меня все хорошо. Я рад, что занимаюсь преподаванием и наукой. Честное