Все уже в прошлом.
– Неужели ты ни за что не хочешь снять с моих плеч этот тяжкий груз? – почти с отчаянием спросил Брут, качая головой.
– Он не может быть легким, – ответил Юлий. – Ты был для меня самым близким человеком на свете и все же хотел вонзить меч в самое сердце. Такое трудно простить.
– Что?! Я не…
– Я знаю, что говорю, – твердо стоял на своем Цезарь.
Брут словно обмяк. Не произнеся больше ни слова, он подвинул скамью и сел. Юлий опустился в кресло, в котором сидел до прихода товарища.
– Так ты ждешь, чтобы я продолжил извинения? Я был вне себя от ярости. Решил, что ты использовал ее, как… Это было ошибкой, заблуждением. Прости. Что еще я должен сказать? Чего ты от меня хочешь?
– Хочу знать, что могу тебе полностью доверять. И хочу забыть все, что между нами произошло.
Брут поднялся:
– Ты можешь мне доверять. И сам это знаешь. Ведь ради тебя я покинул Перворожденный.
Двое посмотрели друг другу в глаза, и на лице Цезаря проскользнула улыбка.
– А ты заметил, как я парировал твой выпад? Жаль, что Рений не видел нашего поединка!
– Конечно, ты был необычайно хорош, – с сарказмом ответил Брут. – Такой ответ тебя устраивает?
– Думаю, продолжи мы схватку, я вполне мог бы выйти из нее победителем. – Голос Юлия звучал уже почти жизнерадостно.
Брут не выдержал:
– Ну, это заходит уж слишком далеко!
Напряжение спало, оставив лишь слабый след.
– Я собираюсь вести легион обратно в Рим, – торопливо, словно радуясь, что вновь обрел человека, способного разделить его планы, заговорил Юлий.
Интересно, страдал ли Брут от разрыва так же, как он сам?
– Мы все всё знаем, – прямо ответил Брут. – Дело в том, что мужчины сплетничают ничуть не меньше женщин. Ты затеял это для того, чтобы бросить вызов Помпею?
Брут задал вопрос как бы между прочим, слово от ответа на него не зависела жизнь пяти тысяч человек.
– Вовсе нет. С помощью Красса он правит совсем не плохо. Я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах новых консулов.
Не отводя взгляда от лица Брута, Цезарь ожидал реакции.
– Ты надеешься победить? – задумчиво уточнил тот. – У тебя в запасе будет всего лишь несколько месяцев, а память у людей очень коротка.
– Я единственный оставшийся в живых потомок Мария. И я им об этом напомню, – решительно ответил Юлий, и Брут ощутил укол былого возбуждения.
Он задумался о произошедшем в последние несколько месяцев полном возрождении друга. Теперь уже разящий гнев окончательно испарился, ведь не приходилось сомневаться в той роли, которая принадлежала в этом возрождении его матери. Даже его дорогая маленькая Ангелина глубоко почитала Сервилию, и он начинал понимать, за что именно.
– Уже почти утро. Тебе не мешало бы поспать, – заключил Брут.
– Нет, не сейчас. До того как мы снова увидим Рим, предстоит еще масса важных дел.
– Ну, тогда, если