мир и заставляла стоять на палубе, крепко держась за поручни и склонившись над водой. Ему хоть повезло: он стоял на корме. Тем же, кто остался в трюме, еще хуже. То, что там творилось, могло сравниться лишь с ночным кошмаром.
Та часть его сознания, которая еще не потеряла способность думать о чем-то, кроме морской болезни, подсказывала, что, прежде чем зайти в порт Остии, кораблям придется на день-другой задержаться, став на якорь. Ведь необходимо привести суда в надлежащий вид, да и воинам Десятого легиона не помешает вернуть былой лоск. Войди они в порт в таком виде, как сейчас, рабочие непременно решат, что войско потерпело сокрушительное поражение в какой-нибудь страшной битве.
За спиной раздались шаги. Брут обернулся, пытаясь разглядеть человека, однако темнота поглотила фигуру.
– Кто здесь? – хрипло спросил Брут.
– Юлий, – бодро ответил подошедший. Судя по всему, на него шторм не действовал. – Я принес тебе воду. По крайней мере будет с чем выворачиваться наизнанку.
Страдалец слабо улыбнулся и, взяв флягу, крепко прижал к губам бронзовое горлышко. Однако качка не сразу позволила сделать хотя бы несколько глотков. Цирон протянул руку и с шумом влил в себя чуть ли не половину содержимого.
Брут понимал, что надо спросить о состоянии лежащих в трюме людей, о курсе, которого они должны придерживаться, чтобы беспрепятственно пройти между островами Сардиния и Корсика… Но ему было настолько плохо, что просто не хватало сил чем-то интересоваться. Голова раскалывалась от тошноты и слабости; удалось лишь слабо махнуть рукой, словно прося прощения.
Судно отчаянно накренилось, и все трое потеряли равновесие. В трюме что-то загрохотало. Юлий поскользнулся на вставшей на дыбы палубе и непременно упал бы, не поддержи его мощной рукой Цирон. Цезарь благодарно похлопал спасителя по плечу.
– В такой тьме трудно вести корабль, – пожаловался он. – Не видно ни земли, ни других судов. Завтра тебе предстоит ночная вахта – вместе со мной. Как только шторм закончится, не сможешь оторвать глаз от звездного неба – такая красота. Не волнуйся, морская болезнь никогда не продолжается больше пары дней.
– Надеюсь, – с сомнением согласился Цирон.
Ему не нравилось, что Юлий ведет себя так легкомысленно и до неприличия жизнерадостно, когда все вокруг ожидают неминуемой смерти. Что касается его самого, то он готов пожертвовать месячным жалованьем, лишь бы хоть на час избавиться от мучений.
Держась за поручни, Юлий пошел по палубе дальше, собираясь поговорить с капитаном. Казалось, торговец уже полностью смирился со своей участью и даже снизошел до разговоров с заполнившими его корабль воинами. Опытный моряк предупредил незваных пассажиров, чтобы те вели себя в шторм как можно осторожнее.
– Если кого смоет волной, считайте, вам конец. Даже если бы мне и удалось повернуть назад – а это невозможно, – все равно в такой сумятице в море человека не разглядеть. Так что проще не бороться за жизнь, а глотнуть побольше воды и отправиться на