все такие же безразличные, равнодушные, но я заметил в них нечто такое, чего не видел ни до, ни после, – что-то вроде лени, как если бы кто-то проснулся после долгого сна и рад увидеть вас рядом с собой. Такой блеск иногда можно видеть в глазах кошки, когда ее гладишь, а она мурлычет, сворачивается клубком и позволяет делать с собой все, что угодно. С мгновение она смотрела на меня, и в уголках ее рта играла едва заметная улыбка, затем надорвала мой билет и сказала:
– Мне не платят за рекламу. Мне платят за то, чтобы я вот так смотрела на вас и завлекала в зал.
Она раздвинула занавес и направила в темноту луч фонарика. Я не видел ни зги. Вокруг была сплошная чернота, как бывает всегда, пока не привыкнешь и не начнешь различать очертания сидящих в зале людей; на экране виднелись две огромные головы; какой-то парень говорил другому: «Если ты не выложишь все начистоту, я прошью тебя пулей», кто-то разбил оконную раму, и какая-то женщина закричала.
– По-моему, то, что надо, – сказал я и стал ощупью пробираться, чтобы сесть.
– Это не картина, а анонс на следующую неделю, – сказала она и, снова включив фонарик, провела меня к месту в последнем ряду за одно от прохода.
После нескольких анонсов показали кинохронику, затем какой-то парень стал играть на органе и скрывший экран занавес окрасился в красные, золотые и зеленые цвета – наверное, они считают, что за ваши деньги должны выложиться на полную катушку. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что зал наполовину пуст, и решил, что девушка права – картина будет не ах, потому и народу так мало.
Перед тем как свет снова погас, она медленно прошла вниз по проходу. В руках у нее был поднос с мороженым, но она не давала себе труда предлагать его. Она шла словно во сне, и, когда стала подниматься по другому проходу, я окликнул ее.
– Есть за шесть пенсов? – спросил я.
Она посмотрела на меня через несколько сидений. Сперва ее взгляд прошел сквозь меня, как сквозь стекло, затем она меня узнала – на ее губах снова заиграла полуулыбка, а в глазах появилось то же ленивое выражение – и сзади подошла ко мне.
– Вафельное или в бумаге? – спросила она.
По правде говоря, мне не хотелось ни того ни другого. Я хотел что-нибудь купить лишь затем, чтобы задержать ее.
– А вы что посоветуете? – спросил я.
Она пожала плечами.
– В бумаге надольше хватит, – сказала она и, прежде чем я успел хоть что-то ответить, сунула мне в руку мороженое в бумажной обертке.
– Как насчет того, чтобы тоже съесть мороженого? – предложил я.
– Нет, благодарю, – сказала она. – Я видела, как его делают.
Она отошла, в зале стало темно, и я как полный дурак остался сидеть с большим шестипенсовым мороженым в руках. Чертова штука переливалась через край обертки и капала мне на рубашку, поэтому, чтобы она не вывалилась мне на колени, пришлось как можно скорее засунуть ледяную массу в рот, при этом я отвернулся в сторону, так как кто-то сел рядом со мной на пустое место у прохода.
Наконец я доел мороженое,