не испытывал никакой симпатии к этой чуждой арабской стране. Немногочисленные гарнизоны в жарком нездоровом климате считались местом для отбывания наказаний. Растущая заинтересованность Германии к району Багдада лишь усилила антипатию турок. Когда Багдад пал, османские офицеры иронически заявили своим германским коллегам: «Аллах отдал ваш Багдад англичанам!» Халил-паша как-то раз крикнул мне зимой 1917/18 г. в приступе плохого настроения: «Да бросим уже англичанам все эти пустыни! Что мы вообще там потеряли?»
Германия же не имела возможности сколько-нибудь готовиться к действиям в этой стране. Ситуация с нашей картографией и военно-историческим описанием к началу кампании показывала, что основательно изучением ведения боевых действий в этом столь важном для германской политики на Ближнем Востоке регионе не занимались[63]. Вот поэтому едва ли можно было найти германского офицера Генштаба, который бы действительно хорошо знал особую обстановку в Двуречье и был бы знаком с этой страной после длительного пребывания еще в мирное время. Еще во время войны я имел возможность убедиться, что германские и турецкие инстанции в Константинополе вовсе не имеют ясного представления о реальной ситуации. Они полагали, что она несущественно отличается от таковой в Сирии и Палестине. И это была чрезвычайно прискорбная ошибка, которая возымела тяжелейшие последствия для армии в Мосуле. Когда в одном из докладов генералу фон Секту весной 1918 г. я выразил сожаление тем, что пока не было возможности приветствовать в Мосуле ни одного офицера из Верховного Главнокомандования[64], он отправил ко мне одного немолодого германского офицера Генштаба. Я никогда не забуду тот момент, когда этот господин, измученный несколькими днями поездки под палящим зноем в безлесной степи между Алеппо и Мосулом, глубоко впечатленный полным отсутствием каких-либо поселений, дорог и вообще действующей телефонной линии по всему пути следования, а также прочих признаков цивилизации, вошел в мою комнату и едва ли не в отчаянии воскликнул: «Да, это уж поистине настоящая пустыня!» Я не смог сдержать улыбки и ответил: «Я очень рад, что у Вас теперь сложилось такое ощущение – в Косполи[65] никак не могут составить верное представление, несмотря на все наши донесения!»
В начале Мировой войны видно то же пренебрежение фронтом в Ираке, как и остальными фронтами турецких войск. И лишь когда вполне реальной стала угроза со стороны англичан, туда был отправлен маршал Кольмар фон дер Гольц[66]. Но до победы под Кут-эль-Амарой, которой были обязаны единственно и только его полководческому искусству, ему дожить было не суждено. Его смерть стала невосполнимой утратой. Халил-паша попытался воспользоваться славой этой величайшей турецкой победы[67]. Однако с непостижимым легкомыслием он оставил для защиты Багдада в Ираке лишь небольшие силы – 18-й корпус, а 13-й корпус вместе со смешанным отрядом из персидской жандармерии[68] и немцев был отправлен