зол
Поздним вечером первому наследнику семейства Ларссонов выпал вынужденный визит в фамильный особняк недалеко от Нордэма. Адам обещался прибыть к ужину. Езда по обледенелой дороге, чередовавшую лес и заснеженную пустошь за пределами городской черты, не вызывала большого желания сдержать слово. Причина оставалась одна – Николас. Единственный из следующего поколения продолжателей рода ждал намеченного приезда. Адам не был бы Ларссоном, если бы его слово ничего не стоило. Имя и честь обязывали: с выполнением обещаний простые слова обретали вес. Да и врать больному ребенку, растущему без матери, казалось последним делом, даже для такой циничной скотины, как Адам.
Когда за окном опустилась зимняя ночь, Никки заснул. Рука Адама выскользнула из теплой маленькой ладошки. Он тихо вышел из детской, прикрыв дверь, и направился на кухню. Свет в доме уже погасили. Адам отлично ориентировался в комнатах отчего дома. Постояв недолго у окна, он вышел через заднюю дверь и закурил на припорошенной снегом брусчатке. Снова говорил себе, что это последняя, и поминал причину, по которой бросил когда-то, а затем начал снова. Погрузившись в воспоминания о не самых приятных моментах жизни, Адам корил себя, что, отмерив земной путь Христа, все еще оставался одинок.
Восемь лет назад все обстояло иначе. У него была семья: любящая жена, ждавшая его дома. Последней он отдавал куда больше времени, чем следовало, за что в последствие себя стыдил. Ничего с тех лет не изменилось: Ларссон остался все тем же трудоголиком, ставившим дела на первое место. Жизнь ничему его не научила, хотя урок вышел жестоким. В вечер накануне обретенного Адамом вдовства в их семью, словно сквозняком, занесло ссору. Ларссон сам виноват, что расстроил Шарлотту, не желавшую провести день рождения в разладе с мужем. Они собирались в особняк на семейный ужин с его родителями, но глава семейства покинул намечавшийся праздник из-за важных переговоров и потребовал присутствия на них старшего сына. Адам резко одергивал Лотти и всячески намекал, что разговор окончен, дальнейшие споры бесполезны.
«Почему сегодня? Давай не будем ругаться», – уговаривала Шарлотта и даже вызвалась позвонить свекру и попросить перенести встречу. По обыкновению Адам приказал не вмешиваться и повторял, насколько семейное дело для него важно. От грубых слов мягкая по натуре Лотти сжалась, как от удара. Совесть заскребла когтями по сердцу Адама. Меньше всего ему хотелось обижать жену в столь важный праздник, но ослушаться отца он не мог. Прошлый раз еще долго аукался упреками.
Давясь невыплаканными слезами, Лотти хотела вызвать водителя и не отказывалась от поездки. Вытирая слезы обиды, она прекратила спорить. Водитель не ответил на звонок. Лотти решила сама сесть за руль. Этого Адам вынести не смог. Совесть грызла сильнее. В тот вечер Лотти выглядела особенно очаровательно: выразительные серые глаза блестели в свете бра, платье идеально облегало стан, подчеркивая хрупкость. Легка и женственна, нежна и романтична. Все в этой женщине было под стать семье, частью которой она стала. Все, кроме ее