здорово запутался в паутине эротических междометий, растянутых по всей поверхности Жуткого леса. Сандерс ГРОХНУЛСЯ. Однако, к его чести, он не вскрикнул (хе-хе), даже когда саданул задницей по зубчатой культе сломанного деревца. Не вскрикнул – и бросился наутек, и провожатым ему было резкое «Что за…», хозяйское такое, мол, кто посмел тревожить мои покои.
Хорошо еще, что сам Рупор не додумался до каких-нибудь грязных делишек, м? Только представьте, как все повернулось бы, споткнись парень в штанах, спущенных до колен, с торчащей неоперившейся свистулькой.
Впрочем, юный мистер Румс бежал что есть мочи, но виноватым себя не чувствовал. Отнюдь. Взгляните в его темные зрачки двенадцати лет от роду! Какое в них благородство! Белокурый мальчик с броско большими глазами – разве он может совершить что-то ужасное?
Нет.
Спросите у вездесущей бабушки Титы, спросите у Алисии Рут, спросите у армянской семейки Марсян, чьих детей в городе скоро станет больше, чем коренных жителей. Спросите соседей, в конце концов!
Сандерс бежал, пронзая пустоту между сосновыми стволами. Его топливо – назойливый запах смолы, столь сильный, будто в нос запихали шишек или сделали пирсинг сосновыми иголками. В груди клокотала двойная одышка: первая появилась минуты три назад, когда он наблюдал за Сладкой Парочкой; вторая одышка наслоилась на первую около двух минут назад, когда Сандерс дал стрекача. Алекс его не заметил. Но он ЧТО-ТО ПОЧУВСТВОВАЛ. Рупор знал это.
Вернемся к благородным глазам. Мистер Румс бежал один, без всякого чувства вины. В некоторой степени он мнил себя героем – как-никак, СДЕРЖАЛСЯ. Да и Лен Фэйри ему нравилась. Казалось, начни он делать что-то нехорошее, светлый и непорочный (забавно-то как) образ Лен помутнеет и испортится. Сандерсу не хотелось бы. Он не опустится до такого. Их дело – их дело. Его дело – его ЧЕСТЬ. Сандерс не желал лишаться нормального взаимоотношения с учительницей, которая, в отличие от старых дурех, воспринимала его как равного и не жалела почем зря. А значит, все самое нехорошенькое надо минимизировать. Как бы ни тянуло утолить сладостный зуд его тринадцатисантиметровой указки совести.
НО ЭТИ ГРЯЗНЫЕ ДЕЛИШКИ! Господи Боже! Ее пятки, отбивающие ритм, под который подстраивались стоны, эти блуждающие пальчики с накрашенными синим цветом ноготками в форме миндальных слайсов, это сливочно-смуглое правое бедро цвета крем-брюле. Уф. И как быть дальше? Бежать неудобно. Как будто Жуткий лес стал прорастать в его трусах! Не хватало только споткнуться.
И знаете что? У него закружилась голова!
Рупор потерял равновесие. Упал.
О, СПАСИБО ТЕБЕ, ДРУЖИЩЕ! То, что надо! Теперь все каноны дебильных фильмов соблюдены. Ты отлично справился. Наверное, еще и в дерьмо вляпался? Шаблонить – так по полной, по-комедийному. Хоть посмеемся.
БИНГО! СПАСИБО! СПАСИБО ВАМ, МИСТЕР РУМС. СПАСИБО И ВАМ, МИСТЕР ЛОСЬ, МИСТЕР ГРЕБАНЫЙ ЛОСЬ, ЗА ТО, ЧТО ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ УСЛУГАМИ НАШЕЙ ВИЗУАЛИЗАЦИИ И РЕШИЛИ НАСРАТЬ ИМЕННО ТУТ. ЗАХОДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЧАЩЕ, НО ЛУЧШЕ – ПОРЕЖЕ.
Извини, сосенка,