я ему горло вот этой рукой перерезал, – продемонстрировал Мун свою левую. – Думаешь, с этим живут?
– Не знаю, тебе виднее. Тебе с этим жить.
– Я не про себя, – огрызнулся Мун. – Я про Карася. И не хрен мне на совесть давить. Когда меня хотят убить и вопрос стоит о выживании, совесть не котируется.
– Жаль его, – задумчиво пробормотал Снейк. – Говнюк конечно тот еще был, но анекдоты травил весело.
– Анекдоты у него были бородатые и человек он был дрянной, – отрезал Мун. – И вообще, с какого перепуга ты вдруг начал шестерок Васькиных жалеть?
Услыхав про Ваську Кабана, Снейк встрепенулся.
– А этот где?
– Там же, где и его шестерки, – пробурчал Мунлайт.
Ковыряться в воспоминаниях ему не хотелось совершенно. День выдался суетный и стыдный. Ничего светлого в нем не было, гниль одна.
– Его тоже ты? – не отставал бородатый.
Мун мотнул головой и принялся выуживать из костра согревшиеся консервы.
– А Угрюмый с мальчишкой со своим что же?
– Ушли… Ё-мое!
Мун отдернул руку и принялся зло трясти обожженными пальцами.
– Когда я видел их последний раз, они живые и здоровые возвращались обратно. Так что, если приключений на задницу не нарыли, то сейчас приняли по двести пятьдесят на рыло и дрыхнут в каморке у Угрюмого.
Он осторожно перехватил банку и протянул Снейку. Вторую взял себе, на «голубцы» посмотрел с тоской. Есть не хотелось, но не сидеть же голодным всю ночь напролет. Осень всё-ж-таки, снаружи не греет, так хоть брюхо набить.
– Они же вроде к четвертому энергоблоку шли, – продолжал любопытничать Снейк.
– Слушай, – разозлился Мун. – Ты бы пошел туда после всего, что сегодня было, практически без оружия?
– Я б туда вообще не пошел, – отмахнулся Снейк.
– А Угрюмый, что думаешь, совсем без мозгов? Назад он пошел. К «Долгу».
«А может и не назад», – мелькнуло в голове. – «Кто его знает, что Угрюмому в башку вступит? Чужая душа – потемки».
Но думать об этом не хотелось. Снейк все так же сидел на земле у бревна, только «пенку» под задницу подсунул. Содержимое банки ковырял ножом, отправлял в рот и, кажется, получал от этого удовольствие.
– Выходит, – подытожил бородатый, облизывая нож, – четверо отправились на тот свет, двое домой. А мы с тобой…
Он замолчал и хмыкнул, словно совершил открытие.
– Хорошая прогулочка получилась. Нас оставалось только двое из восемнадцати ребят, – пропел бородатый.
– Не-а, не так, – покачал головой Мунлайт.
Он поводил носом по сторонам, словно искал что-то, сам не зная, что ищет. Наконец, за неимением лучшего, перехватил консервную банку и принялся настукивать по ней тупой стороной лезвия ножа. А потом запел:
Жаль подмога не пришла,
Подкрепленье не прислали.
Нас осталось только два,
Нас с тобою напаяли.
Все братушки полегли
И с патронами напряжно,
Но