начали лопаться один за другим банки, его деньги пропали. И обогрев дома остался на уровне девятнадцатого века. Дрова, бумага и уголь, закрытый камин. Но мальчику, видимо, всё это нравилось, он протянул ручонки к теплу. Надо его ещё и накормить. А в первый день нового года в Нью-Йорке найти работающий ресторан не так то просто. По крайней мере, до вечера. Всё равно ему надо поесть. Боже, и мне ведь надо поесть. Завтрак. Нет, уже обед.
– Как насчёт покушать, Карлос? – сказал Делани. – Думаю, у нас найдутся кукурузные хлопья, яйца и что-нибудь ещё в том же роде.
Мальчик недоумённо глянул на него, и Делани осенило: он просто не понимает, о чём речь. Почти три года они находились в Мексике, где жила семья и друзья его отца. Понятно, что все вокруг говорили на испанском, включая Грейс. И няньки. И повар. Поскольку, согласно скупым на подробности письмам Грейс, Сантос был не из крестьян. Он был из богатой семьи, как и многие другие революционеры. Делани знал несколько испанских слов, однако он тут же пожалел, что они с Молли провели в Европе время не в стране гласных, а в гуще согласных звуков – в Вене.
– Quiere… comer?[1] – сказал он, имитируя пустой рукой движение ложки.
Мальчик кивнул, Делани взял его за руку. Надо, чтобы он держался подальше от лестниц. Мне придётся купить специальные складные дверцы. Вообще, надо будет много чего сделать.
Мальчик навернул две миски хлопьев и отхлёбывал какао из чашки. Он наблюдал за Делани, будто пытаясь понять, кто этот странный дядя. И куда он попал, что это за огромный дом. Он стал подражать Делани, неуклюже перекладывая ложку из одной руки в другую, слишком большую ложку, из неё на стол падали размокшие хлопья и проливалось молоко. Мама, видимо, слишком долго его кормила с ложки. Или няня. Гнилой и испорченный. Мальчик сидел на подушке, чтобы было удобнее, и переводил взгляд с Делани на два кухонных окна, через которые был виден двор. Он смотрел на ослепительную белизну.
– Се, – изрёк мальчик, жестикулируя ложкой.
Делани повторил его жест.
– Се, – снова сказал мальчик.
Делани улыбнулся, внезапно поняв, о чём идёт речь.
– Да, это снег.
Подумал: твоя мама хотя бы нашла время, чтобы научить единственному английскому слову. Ты же, возможно, до этого утра снега и не видел вовсе. А твоя мама ткнула пальцем и сказала, как это называется, прежде чем оставить тебя в долбаных сенях.
– Хочешь посмотреть на снег?
Делани встал и поднял мальчика с подушки.
– Подожди, – сказал он, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из лексикона кубинцев-уборщиков, работавших в больнице. Подожди. Как это перевести? И вспомнил: – Espérate.
Делани взобрался по лестнице в холл, шагая через ступеньку, достал вязаную шапочку и новую куртку с капюшоном и пристёгнутыми варежками и спустился обратно, вновь одевшись во всё зимнее. Мальчик стоял у окна, щурясь на сверкающий снег.
– Пошли, – сказал Делани, натягивая куртку, просовывая ладони мальчика в варежки