сейчас? – Анна согласно кивнула и Михаил продиктовал адрес.
– Послушай, мне кажется, это сосед по даче. Только не помню, по вашей или нашей. Это лицо мелькало достаточно редко, но запомнилось.
– Я его не помню вообще!
– Как и меня?
– Точно! Не странно ли мне обнаружить провалы в памяти? Не рановато ли в двадцать шесть?
– Повторяю: на тебя кто-то воздействовал. Гипнотизёр или колдун. А эта твоя мнимая забывчивость – следствие. Ты не только меня, ты о собственных фотоальбомах забыл, верно? Возникает вопрос: почему? Потому что мог фотографии пересматривать и узнать новых знакомцев, которые вовсе не новые, а очень давние. Иначе ты бы их, лже-ковровых, легко узнал!
Приехал Анисов, опытный сыщик, и они в два голоса рассказали ему о происшедших странностях и показали фотографии: старую, из альбома Михаила и новую, с корпоратива.
– Я, конечно, проверю, нет ли у нас в штате такого сотрудника, но он точно не завотделом на фирме. И фамилию Ковров я не помню. А я штатное расписание просто-таки отпечатала в мозгу, ведь недавно им занималась, оцифровывала. Так-то я вроде не запоминаю данные, но они всё равно подспудно запоминаются.
– Анна считает, что это сосед по даче: по их даче или нашей. Но я этого человека не помню совсем. И она не помнит, что странно!
– Больше всего меня удивляет, – задумчиво сказала Анна, – что Михаила на меня натравили, как на убийцу из семьи убийц. Получается, что охотятся именно на меня? Или на что-то, у меня после смерти родителей оставшееся? Но о чём речь, понятия не имею. А кто-то имеет! Если бы Михаил действительно исполнил внушение гипнотизёра и я была бы, как минимум, помещена в тюрьму, этот человек получил бы отличную возможность обыскать дом и дачу.
– А что ценного имеется в семье? Картины? Ювелирка? Золото?
– Никакого особого богатства у нас никогда не было. Жили неплохо, родители всегда хорошо зарабатывали, но чего-то из перечисленного в таком количестве или качестве, чтобы из-за этого идти на убийства… И очень странно: почему начали с матери Михаила? Получается, что эта ценность для двух семей общая?
– Ценность или тайна, – спокойно заметил Николай.
– Тайна? Какие у нас могут быть тайны?!!
– У вас, может быть, и никаких. Но ваши родители могли знать чужую тайну. И не просто знать, а иметь документальное подтверждение о чём-то чрезвычайно важном для кого-то. И очень для этого кого-то опасном. Например, о предательстве. Не говорю – Родины, но о предательстве других людей. А где предательство – там убийство!
– То есть, наши родители знали о каком-то преступлении? И знали, кто преступник? И собирались его выдать властям?
– Могли и не собираться. Могли вообще не помнить об этом. Особенно, если тайна перешла к ним от их родителей. А их родители вполне могли знать что-то о ком-то, кто тогда был никем, а нынче стал всем. Понимаете? И разоблачение секрета этого кого-то для него – смерти подобно!
– Я