талантливому перу жизнь людей в этой стране была бы лучше. А ты в это время предпочла талантливо драить богачам толчки. Янушкевич, ты ли это?
– Сука ты, Кораблева, сукой была, сукой и осталась. – Я зарыдала и обняла ее. – Однако откуда у тебя этот патриотический пафос? Раньше пафос у тебя был диссидентский.
– Вытри слезы и прекрати этот Public Displace of Affection[1]. Патриотизмом я заразилась от мужа.
– Британским?
– Патриотизм, как это ни парадоксально, не имеет национальности. Он просто является элементом позитивного мышления. Есть три варианта отношения к действительности: или ты желаешь добра всему миру и в особенности своей стране, или тебе на все пофиг, или ты всех ненавидишь. В первом случае ты – патриот. В других – сволочь. Я демшизы за границей изрядно повидала. Бесплодные люди, ненавидят и свою страну, и страну, которая их приютила, любую власть, любое начальство… А на самом деле ненавидят самих себя, свою ущербность и неспособность к любому мало-мальски созидательному труду.
– Это ты мудрено залудила. Надолго в Питер?
– На год точно, а там видно будет.
– Классно.
– Мой муж, в отличие от твоего, отзывается о моих подругах благоприятно. Вот ты, например, очень ему понравилась.
– Когда он успел разглядеть?
– У него особый глаз. Про МI 6 слышала?
– Врешь.
– Конечно вру. Но ведь складно.
– Ты всегда врала складно.
– Кстати, у меня для тебя подарок. – И она протянула мне красивый крафтовый пакет с логотипом LANVIN. – Не открывай сейчас, дома посмотришь.
– А к Сергеичу ты приходила сама или мужа сопровождала?
– Знаешь, – глаза Кораблевой покраснели, – я родить хочу, но у меня проблемы с сердцем. Так что не знаю, получится или нет.
Дело кончилось тем, что, невзирая на окружавший нас public, мы обнялись и заревели. Эти совместные слезы означали, что мы простили друг другу прошлые обиды и начинаем дружбу снова, с чистого листа.
Вернувшись домой, я вымыла руки и развернула сверток. Я понимала, что в нем дорогая вещь, а трогать дорогие вещи я привыкла чистыми руками, а лучше в перчатках, тонких, латексных. Их у меня упаковок двести на антресолях.
Там была шелковая блузка с лобстером. То есть блузку украшало изображение лобстера. А именно реплика принта на знаменитом платье Эльзы Скьяпарелли 1948 года.
Это была фантастическая вещь. Мне не пришло бы в голову даже мечтать о такой. Да и купить подобное у нас невозможно. Такую вещь, настолько же изящную, насколько фриковскую, не надела бы ни одна из известных мне женщин.
Я тут же позвонила Кораблевой:
– Твоего мужа зовут не Джеймс Бонд, а Дональд Трамп. Так следует понимать твои подарки?
– Давай без истерик, ладно? Это мне подарил один знакомый. Вернуть я не могла, а чека он не приложил. Носить такое я тоже не могу, ты знаешь, мне бы