и я тут же открываю дверцу. Устало выдыхаю и начинаю снимать наплечную кобуру с двумя пистолетами. Первый – стандартный огнестрел – мой верный Глок 18. Второй не совсем обычный, заряжаемый только дротиками с транквилизатором. Вешаю кобуру на крючок, убираю на верхнюю полку рацию и ремень. Бросаю взгляд на одежду, лежащую на средней полке. Серые джинсы и свитер цвета кофе с молоком на два размера больше.
В последние два года мне редко доводилось носить обычную одежду, в основном это всегда ненавистная темно-синяя, почти черная, форма. Неудобная и неприятно прилегающая к коже. Именно ее я в данный момент с себя стягиваю. Сразу же бросаю в специальную корзину для грязного белья, стоящую у выхода, и шагаю в душ.
По пути собираю волосы в небрежный пучок на затылке, чтобы не намочить, встаю под лейку и поворачиваю вентиль, подставляя лицо теплым каплям. Устало выдыхаю, ощущая, как постепенно расслабляются мышцы.
Сегодня первый день как я вышла из вынужденного двухнедельного отпуска, а уже абсолютно без сил.
Ненавижу это. Всем сердцем и душой.
Ненавижу ужасную неудобную форму. Людей, окружающих меня и думающих, что занимаются правым делом. Работу, на которой вынуждена впахивать по прихоти одного человека.
Ненавижу.
Но скоро все изменится. Его больше нет. А я собираюсь сделать то, за что меня мгновенно убьют, если поймают.
Скоро я стану дезертиром.
Два с половиной года я думала об этом каждую ночь. Мечтала, как сбегу и больше не должна буду заниматься тем, от чего душу выворачивает наизнанку. А теперь мечта станет реальностью. Осталось только потерпеть. Совсем немного. От одной лишь мысли об этом становится легче дышать.
Выключаю воду, оборачиваю вокруг тела полотенце и выхожу из душевой. Направляюсь обратно к шкафчику. После возвращения с сегодняшнего задания я не успела взять запасную форму, поэтому никто не запретит мне одеться в гражданское. Улыбаюсь, предвкушая касание мягкой ткани к телу. Единственная приятная вещь в моей жизни.
Отпираю замок, открываю дверцу и бегло смотрю в небольшое зеркальце, приклеенное к ней. На меня смотрят карие глаза, в которых явственно читается усталость. Щеки слишком бледные, а пухлые губы недовольно поджаты.
Слишком милая. Так он говорил. Сначала я не понимала, что не так с моей внешностью, пока меня не привезли в гарнизон и не заставили тренироваться наряду со всеми. Меня никто не воспринимал всерьез.
Слишком милая. Даже сейчас в свои почти двадцать я выгляжу на семнадцать максимум. Но внешность бывает обманчива.
Я ненавидела то, чем занималась, с первого дня, но тем не менее делала все возможное, чтобы не быть лузером среди остальных. Я доказала всем, в том числе и ему, что я не слабая и беззащитная. Что я не милая.
Встряхиваю головой, чтобы прогнать воспоминания и заканчиваю визуальный осмотр. Длинные каштановые волосы выбиваются из пучка, и я поднимаю руки, чтобы собрать их заново. Вообще-то в нашей профессии не положено носить длинные волосы, но свои я отстояла с боем. Возможно, именно тогда он понял, что у меня есть характер.
– Рейнольдс, вот ты где!
Резко оборачиваюсь,