на собственном опыте. Сколько в прошлый раз вы провели в постели – неделю? А тот приступ разве мог сравниться с нынешним?
Пардлоу сжал губы в тонкую линию. Глаза его испускали молнии. Вряд ли кто осмеливался говорить с герцогом в подобном тоне. Ничего, ему полезно…
– Чертов доктор сказал… все из-за сердца. – Пардлоу разжал кулак, поглаживая грудь. – Я-то знал, что это не оно.
– Думаю, вы правы, – согласилась я. – Это тот самый доктор, который дал вам нюхательные соли? Если так, он и впрямь шарлатан.
Герцог сдавленно хохотнул.
– Пожалуй. – Он замолк, чтобы перевести дух. – Хотя… если по правде… соли он мне не давал. Я сам… Из-за обмороков… Я же говорил.
– Да, помню.
Я села рядом и взяла его за запястье. Герцог вырываться не стал, с любопытством на меня поглядывая. Пульс был хорошим: неторопливым и ровным.
– И давно у вас обмороки?
Я наклонилась, заглядывая ему в глаза. Точечного кровоизлияния нет, признаков желтухи тоже, зрачки одинаковые…
– Довольно давно. – Герцог вдруг с силой отнял руку. – Мадам, у меня нет времени болтать о здоровье! Я…
– Клэр. – Я с улыбкой положила руку ему на грудь, удерживая на месте. – Вы – Хэл, я – Клэр. И вы, ваша светлость, никуда не пойдете.
– Руки уберите!
– У меня большое искушение и впрямь вас отпустить – и полюбоваться, как вы падаете на пол! Но сперва надо дождаться, пока миссис Фигг не сварит микстуру. Иначе вы будете метаться полудохлой рыбиной, а крючок изо рта достать нам будет нечем.
Хотя руку я все равно убрала, встала и вышла из комнаты прежде, чем Пардлоу втянул в себя нужное количество воздуха, чтобы достойно ответить.
Дженни стояла у пустого дверного проема, выглядывая наружу.
– Что там? – спросила я.
– Не знаю. – Она не отводила глаз от кучки оборванцев, которые слонялись на другом конце улицы. – Но мне это не нравится. Думаешь, он прав?
– Насчет того, что британская армия уходит? Да. А с ними – половина лоялистов города.
Я хорошо понимала, из-за чего тревожится Дженни. Воздух был горячим и густым; как обычно, трещали цикады, а листья каштанов висели унылыми тряпочками. Однако в атмосфере уже ощущалось нечто чуждое. Волнение? Паника? Страх? Или даже все разом…
– Как думаешь, может, лучше сходить в типографию? – спросила она, хмуря брови. – Забрать Марсали и детей… Наверное, здесь им будет безопаснее? Вдруг бунт начнется или еще что…
Я покачала головой:
– Вряд ли. Все же знают, что они патриоты. Это лоялистам теперь придется несладко. Раз британской армии нет, защищать их некому, и повстанцы могут делать с ними все, что захотят. А здесь… – По позвоночнику будто провели скользким ледяным пальцем. – А здесь дом лоялиста.
«Причем даже без двери; захочешь – не запрешься», – хотела добавить, но не стала.
Из комнаты донесся грохот падения, но мы с Дженни и глазом не моргнули, за долгие годы привыкнув