озадаченный, – А вам разве не сказали?
– Я не про то! – плакала женщина. – Что это не простое какое-нибудь убийство! Всё это враньё – что они мне рассказывали, будто шофер какой-то убил …
– Кто рассказывал? – быстро спросил Корнышев.
– Я не знаю, – замотала головой женщина. – Они не представились … Позвонили …
– Кто звонил? Мужчина? Женщина?
– Мужчина!
– Сразу после случившегося?
–Да!
– И что он сказал?
– Что он сослуживец Саши. Что Саша погиб. Что убийцу поймали и будет суд. И ещё сказал, что лучше бы нам с Кипра никуда не выезжать.
– Заботу проявил? – попытался уяснить Корнышев.
– Ну какую заботу, господи! – воскликнула Алла Михайловна, захлёбываясь в плаче. – Я что – дура, что ли? Не понимаю? Они же специально! Предупредили меня так, чтобы я нос свой в это дело не совала! Я же и вас сейчас боюсь! Я никому уже не верю! Они же убили Сашу! Разве это не понятно?
* * *
Алла Михайловна успела успокоиться к тому времени, когда приехали её дети, и если бы не покрасневшие глаза, так и нельзя было бы догадаться, что она плакала, но вновь прибывшие не заметили ничего подозрительного, потому что всё их внимание было обращено на Корнышева.
Молодые и симпатичные, парень с девушкой вошли в гостиную, и Корнышев их сразу узнал, потому что успел увидеть их на фотографии, висевшей на стене. Ведьмакины-младшие. Екатерина и Никифор.
– Здравствуйте, – сказали он едва ли не хором, глядя на Корнышева во все глаза, и ему сразу вспомнились слова Аллы Михайловны о том, что гостей в этом доме они не принимают.
Корнышев, не поднимаясь со стула, кивнул благосклонно.
– У нас гости, – объявила Алла Михайловна и неуверенно улыбнулась, не зная, как представить Корнышева.
Им обоим, и парню, и девушке, было лет по двадцать, плюс-минус год разницы, чем-то они были неуловимо схожи, но взгляд Корнышева притягивала девушка. Одета как туристка: куцые джинсовые шортики и коротенькая маечка, служащая только для того, чтобы прикрыть грудь. Длинные стройные ноги, тонкая талия, ныряющая в шортики, и соблазнительный пупок на бархатистой, смуглой от загара коже. Этой кожи хотелось коснуться и провести по ней осторожно ладонью … Не без усилия Корнышев оторвал от девушки взгляд, сказал «Здравствуйте», и только сейчас обнаружил, как сильно припозднился с приветственным словом.
Алла Михайловна смотрела на него с напряжённым ожиданием, будто никак не могла решить, как им быть дальше, но Корнышев не стал ей помогать и не засобирался на выход, и тогда она сказала с прежней неуверенностью, которая никак не хотела её оставить:
– Я вам ничего не предложила … Может быть, почаёвничаем?
– С удовольствием! – широко улыбнулся Корнышев, давая понять, что ещё как минимум ближайшие шестьдесят минут не лишит этот дом своего присутствия.
Кухня от гостиной была отделена лишь невысокой стойкой, какие бывают в баре, и фактически составляла с гостиной одно целое, и когда Алла Михайловна захлопотала на кухне, готовя чаепитие, она всё равно здесь присутствовала,