деньки в веселом доме и, не стыдясь, говорил прилюдно, что бабы падки только на серебро в кошеле.
– Я не… – вскинулся захваченный врасплох Овсень, но его тут же оглушил хоровой гогот, от которого гнедая кобыла Желана, боярского сына и лидера их ватаги, взвизгнула и едва не встала на дыбы. Хозяин успел вовремя перехватить поводья.
– Стой, травяной мешок, иначе скормлю дворовым псам, как вернемся! – рявкнул он и огрел кобылу ладонью по шее. Та жалобно всхрапнула и будто сжалась, а следом дрогнуло сердце и у Овсеня. За что животину зря мучить?
Но права задавать старшим подобные вопросы у него еще не было.
– Малой все правильно делает, – продолжал Желан, оглядываясь на красавиц за спиной. – Когда еще случится таких горлинок ясных сопровождать? Пусть посмотрит, не запрещено. И мы посмотрим.
И Желан прищурился, разглядывая сидящую к нему лицом Добронраву. Остальные сидели боком и тихонько перешептываясь с ученицей ведьмы, что заменила собой кузнецову Маряшку. Отсюда был виден только край ее затылка. И лишь дочка ключницы держала себя прямо и горделиво, словно боярыня какая.
Да, из девиц Добронрава, пожалуй, краше всех будет. Коса – чистое золото, глаза зеленые, как листья молодой березы. Матушка, души в ней не чаявшая, наряжала дочку с самого детства, не скупилась. Волосы ей крапивными отварами полоскала, личико наговоренным молоком по утрам умывала.
Вот и выросла девка – всем на загляденье, себе на погибель. И как назло, княжичу младшему приглянулась, Росславу, который в двадцать зим уже носил прозвание Храбрый. До того, говорят, дело дошло, что жениться на почти сговоренной невесте отказался, поперек отцовского слова пойти решил! Или, говорит Добронравушка со мной здесь останется, или из дому уйду, за три моря славы искать.
Батюшка от греха подальше и снарядил его в конце зимы в соседний город с частью малой дружины – за порядком посмотреть, шкуру временного, но все же правителя примерить. А девку назойливую будто случайно отправил с дарами к волхвам на праздник начала весны.
Дальше все само собой завертелось. И кто бы светлого князя Вадима посмел упрекнуть в том, что произошло? Впрямь расцвела Добронрава, заневестилась, парни то и дело оглядывались. Странно, что волхвы ее раньше не приметили.
Желан чуть приотстал и поравнялся с возком, о чем-то заговорил, улыбаясь.
Хорош, что сказать. Высок, широкоплеч и силен, как леший, мог для потехи скамью с тремя сидящими на ней отроками над головой поднять. И красив под стать Добронраве, волосы золотыми кудрями вьются, борода светлая, коротко остриженная. Как он сам шутил в гриднице – чтобы с девицами целоваться не мешала. И глаза тоже зеленые. Смотрят вроде ласково, с прищуром.
Но Овсень слышал, что женщин тот меняет, как рукавицы по весне. И никто не жаловался, в любимчиках он у князя, ему девку ославить – что чарку с медом осушить. Еще и заявит при всех, что сама вешалась, потом от позора не отмоешься.
Но «невесты» были из окрестных