никогда, схожим со злом во плоти.
– Тогда что за водопад? – тихо, почти по-доброму, спрашивает он.
Почти. Потому что я помню, какие черти пляшут на дне этих черных глаз. С вилами и спичками, готовые в любой момент запихнуть меня в котелок.
– Просто расстроилась.
Рука на моем локте чуть заметно сжимается, а затем ослабляет захват и покидает место, оставляя горячий след даже сквозь толщу пальто и свитера. Чертовский на секунду прикрывает глаза, набирая воздух в лёгкие. Я залипаю на его черных-черных ресницах с растаявшими снежинками, но быстро одергиваю себя. Подумаешь, красивый! Зато… зато… злой! И грубый. И совершенно невыносимый! Фу, Яна, кака, не смотри!
Но когда Дьявол поднимает веки, наши взгляды все равно встречаются. И снова происходит этот странный ритуал, где мы просто бесконечно всматриваемся в зрачки друг друга. Секунды тикают так медленно, словно стрелки часов склеены липким вареньем. Даже снег вокруг начинает падать не наотмашь, как минутой назад, а медленно кружась, словно в танце приземляясь на наши лица.
Глубоко внутри копошится какая-то безумная белка, крутит колесо и наматывает на него мое солнечное сплетение. А шкодливый щенок резвится с моим сердцем, словно это резиновый мячик – ту-дум, ту-дум, ту-дум.
Это самая черная магия из тех, что я знаю.
– Сама идти сможешь? – отмирает Чертовский, говорит хрипло, словно простуженно.
Я только киваю в ответ. Кажется, меня одолела та же болезнь – напрочь отмороженные связки. Артур Дмитриевич разворачивается и, кидая на меня хмурый взгляд, делает шаг в направлении здания бизнес-центра.
Я опускаю голову и следую его примеру. Больно, но терпимо. Не то, что этот уничижительный взгляд. Слегка прихрамывая, я иду бок о бок с начальником, который, очевидно, специально не ускоряет шаг. Бдит за мной!
Мы заходим в теплый холл и в полной тишине движемся к лифту. По пути я стягиваю промокшие варежки и шапку. В кабинке расстегиваю пальто, чтобы помочь себе дышать. То ли это с мороза меня так бросило в жар, то ли близость Дьявола разгоняет кровь.
В звенящей напряжением тишине мы проходим мимо улыбающейся во все тридцать два Ульяны и молча заходим в стеклянную гардеробную. Разматываю шарф, пока Чертовский выбирается из своего черного пальто. Ставлю сумку на пол и невольно издаю болезненный писк. Зараза, кажется, приземлилась на копчик, и боль теперь простреливает все тело, стоит неудачно наклониться.
Сзади слышится тяжелый вздох, а затем на плечи ложатся две ладони, помогая избавиться мне от пальто.
– Точно все нормально? – тихо спрашивает мужчина, опаляя ухо горячим дыханием.
Я истерически киваю головой в подтверждение. Не обращая внимание на боль, хватаю сумку и вылетаю из гардеробной к своему рабочему столу, оставляя Дьявола стоять с моим пальто в руках. Он ненадолго зависает, затем невозмутимо вешает его рядом со своим и, больше не удостаивая меня взглядом, направляется к себе в кабинет.
Как только дверь за ним захлопывается, я оседают в кресло. И снова издаю протяжный стон боли. Если