хранила, у-у-у, – и я отвлекаюсь на эту боль, пропуская момент, когда появляется брат Артема.
– Проходите, – гремит низкий, хорошо поставленный голос, и я тут же покрываюсь мурашками. Ну слабость у меня на командирский тон, это передалось с молоком матери и годами, проведенными в компании военных друзей родителей.
Поворачиваюсь, но успеваю увидеть только короткостриженый темный затылок и спину, запакованную в черный пиджак.
Под ложечкой мгновенно начинает сосать. Слишком много знаков, слишком много черного, слишком знакомый голос.
– А как зовут твоего брата? – запоздало уточняю я.
– Артур, – пауза. – Дмитриевич. Пошли, давай, – снова подталкивает меня супермен, и я не специально, правда, но ноги врастают в пол, а пятки намертво приклеиваются к плитке.
Таких совпадений не бывает!
Сейчас бы чашечку крепкого, ароматного… водки. Ледяной и можно прямо к голове. Горячая волна поднимается прямиком к лицу, обжигает щеки, шею, опаляет жаром грудную клетку. Ненавижу эти предпанические состояния. Маленькая Яна внутри меня колотит ножками по луже, которую сама же напрудила, и наотрез отказывается участвовать в карнавале позора, который сейчас произойдет.
Хорошо, что взрослая Яна научилась держать лицо и знает, что бегство – удел слабаков. А больше позора я ненавижу только трусость. Так что глубоко выдыхаю, поправляя серебряные кольца на пальцах – мои современные четки – и делаю решительные шаги к кабинету Дьявола. Он же взрослый человек, может оставить личное – личным. На мои деловые качества тот нелепый инцидент никак не влияет!
Его жесткое лицо с идеальными чертами плохиша из комиксов и черные – черные глаза не становятся для меня сюрпризом, я же подготовилась морально примерно тридцать секунд назад. Но все равно сбивают с ног. Я спотыкаясь о него взглядом, а потом и ногой о собственную ногу. Цепляюсь за идущего рядом Артема, каким-то неведомым образом ставлю ему подножку и вот, секунду спустя, мы грудой костей и нецензурных слов валимся на пол.
А ещё говорят, нельзя дважды произвести первое впечатление – пожалуйста, получите, распишитесь. Два страйка и оба с участием полуночного незнакомца. Ж̶а̶л̶ь (перечеркнули и забыли) хорошо, что в этот раз я лежу не на нем. Плохо, что кофточка задралась и светит белым лифоном.
Отталкиваюсь от лодыжек Артема (и как мы в такой странной позе очутились) и поднимаю взгляд вверх.
Не видать мне этой работы. Не видать!
Черные глаза прожигают дыру у меня на груди. А, да, неоновый белый слепит, даже среди бела дня, когда он упаковывает бодрую двоечку. Свожу непослушными пальцами края любимой шифоновой блузки, что так не вовремя решила показать свою непрактичность, и не отрываю глаз от черной бездны. Бездна всматривается в ответ.
Секунды страшного напряжения тикают в голове, распространяя жгучие импульсы по нервам. Как никогда хочется бежать на Гоа к бывшему начальнику и просить пристанища беженцам. Вот бы там не было экстрадиции в Россию!
Минуту прискорбного молчания, сопровождающего в