Америке. У них было много разных богов, а бога дождя звали Тлоке Науаке. Вот папа Володя и назвал в его честь пса. Потому что нормальные собаки в сырую погоду нос из конуры не высовывают. А Толик бегает по двору и радостно облаивает каждую дождевую каплю.
Тлоке Науаке, конечно же, красиво. Но Толик звучит привычнее. Поэтому собаку все зовут Толиком.
Пока Гришка гуляет по посёлку с Валентиной, Мура занимается разными полезными делами. То за дедом хвостиком по огороду ходит, то бабушке истории рассказывает, пока та с обедом возится. А то вообще опыты над животными ставит. Например – кормит кур картофельными очистками. Правда, куры наотрез отказались есть сырую картошку. Они поклевали её, скривились и ушли гулять по участку, чего-то там клокоча себе под нос. В общем, опыт провалился.
С забора за курами наблюдает петух Сергеич. Сергеич настоящий зверь. Так его уважительно бабушка с дедушкой называют. По виду он, конечно, совсем обычный петух – гребешок там, клюв, большие крылья. Крепкие ноги со шпорами. Но характер у него о-го-го какой. Если Сергеич проснулся не в духе, соседям покоя не бывает. Потому что он склочно кукарекает с забора целый день. И затихает, только когда совсем охрипнет.
Иногда, правда очень редко, Сергеич просыпается в хорошем настроении. В такие счастливые дни он сидит на заборе нахохленный и зловеще молчит.
– Сил набирается, – говорит бабуля.
Жизнь в городе очень отличается от деревенской жизни. В городе находишься в постоянной беготне. А в деревне тишь да благодать. Ну кроме всполошенного «кукареку» Сергеича, но к этому понемногу привыкаешь.
Дом у деда совсем небольшой – спальня и кухня. В спальне стоят две кровати. На одной спят бабушка с Мурой. А на другой – дед с Гришкой.
Мура спит как мышка. Свернётся калачиком, подложит под щёчку ладонь и моментально проваливается в сон. Бабушка прижимает её к себе, подтыкает одеяло, чтобы спину не надуло. И слушает, как на соседней кровати бьются дед с Гришкой.
Дед говорит, что Гришка спит, словно воюет. То локтем в бок заедет, то ногой наподдаст. Или же ляжет поперёк тебя, раскинет длиннющие руки, одним кулаком в нос заедет, а другим в колено. А колени у деда больные. Скрипят и ноют в дождливую погоду.
– С тобой, как на минном поле, – бурчит утром дед, – шаг вправо или влево – конец.
– Чего конец? – виновато сопит Гришка.
– Не чего, а чему. Жизни конец!
Гришка смущённо хихикает.
Вечерами Мура с дедушкой сидят на крыльце. Провожают солнышко. Дед говорит, что у его предков поморов так принято. Поморы, объясняет дедушка, это люди, которые населяют север России, берег Белого моря. Оттуда они и поморы, что живут у моря.
– Скромные, работящие и достойные люди, – говорит дед.
Мура залезает к нему на колени, трётся щекой о колючую, пахнущую табаком бороду.
– Дед, а дед. Можно я тоже буду помором?
– Можно, – крякает дед.
Так и сидят, обнявшись, и провожают солнце.
Глава промежуточная
О рухнувших надеждах
Мура с Гришей знают