было, когда я впервые появился в этом парке? Лет восемнадцать? А ей теперь двадцать восемь. Если бы мы встретились – я тогдашний, и она теперешняя – смог бы в неё влюбиться: в это лицо, её ножки…? Наверное, да. Ведь у меня же были любовницы старше меня…
Оксана повернула ко мне голову и слегка улыбнулась. Она привыкла к тому, что ею любуются. А у меня что-то екнуло в груди – вот я сижу в обществе очень молодой и потрясающе красивой женщины, и она мне улыбается. Как же это называется?
Так увлекся временной депортацией, что едва не пропустил её вопроса:
– А что вы видите, когда смотрите на меня?
Я начал было отвечать – но едва открыл рот, прикусил язык. В этой ситуации ничего не надо говорить – надо действовать. Я взял её руку в свои ладони и прильнул губами. А когда оторвался, заметил – Оксана сидит с закрытыми глазами. Она приняла мой жест обожания за стопроцентный поцелуй.
Мне хотелось сказать ей: «Если бы мы встретились, когда мне исполнилось девятнадцать, а вам как сейчас, я бы все равно влюбился в вас». Но что-то уберегло меня от такого признания. Должно быть интуиция – этим я рисковал все испортить. И все же, когда человек полон предвкушения счастья, когда его переносит на четверть века назад, практически невозможно не удивляться тому, насколько невероятно все происходящее – потрясающе и романтично. Господи, где мои девятнадцать лет!
И потом, когда поезд поехал обратно, а Костик вернулся к нам, Оксана загадочно поглядывала на меня и улыбалась краешком губ. Были ли у неё тайны? Может быть, она как Лялька, живет по принципу ветреницы – с этим прощаюсь, с этим гуляю, на того посматриваю. Ну, не верю я, черт возьми, что такая молодая и потрясающе красивая женщина не имеет кавалеров.
Но не об этом хотелось думать. О чувствах, которые она во мне вызывает. В общем и целом Оксана мне нравится. Мне хорошо с ней. Да, конечно, она необыкновенно красивая – но при этом она таки женщина. Вполне обычная – не кинозвезда, не балерина… Самая обыкновенная библиотекарша сельского дома культуры. Впрочем, с высшим образованием.
Потом мы катались на электромобилях по автодрому – у каждого свой – и Оксана задорно смеялась, гоняясь за Костиком.
В электричке мальчик уснул – умаялся за день бедолага. И я, воспользовавшись моментом, признался его маме:
– Мне кажется, вы – лучшее, что может быть в моей жизни.
– Увидимся через пару дней, да? – ответила она, улыбнувшись моему комплименту.
И только приехав домой, вспомнил – туфли девушке я так и не купил. Думал-думал и позабыл… Нехорошо получилось.
Оксана снова приехала в Увелку во вторник. Мы снова встретились и снова отправились на стадион с надеждой сыграть в шахматы.
По дороге она спросила:
– И все-таки, чем же вы занимаетесь?
– В каком смысле – чем занимаюсь? Торгую сантехникой, стройматериалами… Деньги делаю, как и все. Одни торгуют, другие воруют – все как всегда в капиталистическом обществе…
– А мне не хочется верить, что это с нами происходит, – с грустью сказала она.
«Одни торгуют, другие воруют…» – я будто слышал эхо своих слов. Выбрал верную интонацию, не сгущая краски, потому