Он крупный теолог, то есть «марджа» – пример для подражания. А мардже положено писать целые трактаты на все случаи жизни, от гигиены до экономики. Большинство таких теологов разъясняют бытовые мелочи, потому что это проще, но Хомейни больше говорит о политике и мироустройстве. Про гигиену он, наверное, в молодости написал, пока совершал духовную карьеру. Дань традиции.
– Они что, сами не знают, как вести себя в повседневных ситуациях, шииты эти?! – удивилась доктор-псих.
– В шиитском исламе правоверные толкуют Коран так, как разъяснит им уважаемый ими марджа. Так людям легче понимать религиозные правила и следовать им.
– Интересно, а как с женой спать им тоже этот хаджа-марджа указывает? – захихикала сестра-клизма.
– Ну, ты прямо в точку, Валя! – засмеялся мой папа. – Ты не правоверная ли часом?! Существует много руководств для мусульман по интимной жизни. У некоторых марджей прямо энциклопедия секса, впору от детей прятать!
– Ну и чем один другого лучше? – пожала плечами доктор-аптека. – Шах порнографию поощрял, а это тоже своего рода руководство по сексу. У аятоллы, выходит, все то же самое, только без картинок. Одно умничанье.
– Ну, как мы видим, иранский народ решил, что аятолла все же лучше, – улыбнулся папа. – Все-таки в Иране всего 20% так называемого среднего класса, обеспеченной интеллигенции. Остальные – крестьяне, люди верующие и из поколения в поколения приверженные традициям. А шах стал напирать на доисламское прошлое Ирана, чем дал муллам повод начать агитировать народ против себя. Началось все еще в 1971-м, когда шахская семья закатила в Персеполисе масштабное празднование 2500-й годовщины существования «великой зороастрийской Персии», выкинув кучу денег из казны на показуху. Гости съехались со всего мира, а про исламское настоящее страны – ни слова. Это задело мулл. Как и то, как верно подметил Аркадий, что шах отнял земли у церкви и бесплатно раздал их крестьянам. А у духовенства было очень много земли. Оно было третьим по богатству после шахской семьи и потомственных землевладельцев.
– Эх, и все равно жили они красиво, ничего не скажешь! – махнула рукой на кинозал принцессы Ашраф сестра-клизма.
Я была с ней полностью согласна.
Покидая дворец Ашраф, я думала, что быть сестрой шаха, пожалуй, даже лучше, чем шахиней. Все-таки на жене правителя много ответственности, а его сестра может с удовольствием проводить время в самых красивых местах мира, посвящать себя искусству и развлечениям, а к правящему страной брату иногда заезжать в гости и получать от него царские подарки. Я хоть и была честным октябренком, но тоже, как иранцы, любила все красивое – женщин, дворцы, наряды и красивую жизнь, как ее изображал французский журнал La Maison, который выписывало наше посольство.
* * *
22 мая к вечеру мои родители нарядились и уехали на посольский прием, а я оказалась предоставлена сама себе. Как назло, все четверо моих приятелей одновременно заболели. А мама строго-настрого запретила мне их навещать, потому что у меня нет ни одной