пошла. Продолжающееся желудочно-кишечное кровотечение было налицо и на все, что вокруг лица. Все показания к экстренной операции. Я собрал оперблок[6] на месте, вызвал на помощь заведующего.
– Ну, Дмитрий, давай сам его оперируй, я тебе подскажу и крючки подержу, – сказал Леонтий Михайлович, когда мы вошли в живот и определились с объемом операции.
Причиной кровотечения была огромная язва антрального[7] отдела желудка пациента. Мне предстояло удалить две трети желудка и сшить его с двенадцатиперстной кишкой.
– Так я никогда еще сам таких операций не делал.
– Ну, вот и сделаешь. Надо же когда-то начинать. Я думаю, ты уже созрел для резекции.
Резекция (удаление) желудка – это потолок желудочной хирургии в районе. Своего рода высшая математика. И то, что Ермаков доверил мне выполнять эту операцию самостоятельно, очень мне льстило.
Все прошло хорошо – не так быстро, как хотелось бы, но для первого раза нормально.
Я очень гордился собой: сам выполнил резекцию желудка! Сам! Я вышел из операционной, сияя, как начищенный самовар.
Заведующий уехал домой, мы с анестезиологом спустились в ординаторскую заполнять документы.
– Дмитрий Андреевич, Иван Григорьевич, больного нет на месте! – влетела в ординаторскую постовая медсестра Люба.
– Какого больного? – переспросил я.
– Гвоздева! Вы его сейчас прооперировали!
– Как нет? И двух часов не прошло после наложения последнего шва. Только экстубировали[8] его.
– Никак нет! Я на третий этаж поднялась к Таньке за физраствором, ну буквально пять минут меня на отделении не было. Прихожу, а его нет!
Мы с Иваном кинулись на второй этаж, в послеоперационную палату. Действительно, кровать была пуста. Мы быстро обежали все палаты, туалет, ванную – пациента нигде не было!
– Может, на улицу убежал? – предположил анестезиолог.
– Там мороз тридцать градусов, и он голый.
– Пойдем посмотрим.
Мы выскочили наружу как были – в халатах и тапочках. Возле двери, на снегу, виднелись четкие отпечатки босых ног. Мы, конечно, пошли по следам, но метров через тридцать они пропали – замело. И мы вдвоем с анестезиологом стояли на ветру, мерзли и думали, что делать: больной сбежал через два часа после операции.
Идущая мимо старушка спросила:
– Ребята, вы не больного ищите?
– Да, да! А вы видели?
– Да вон у нас в подъезде лежит, голый, повязка на животе, – старушка махнула рукой куда-то влево, и мы побежали.
Действительно, в подъезде близстоящей трехэтажки, на полу, в позе эмбриона лежал Веня Гвоздев собственной персоной. Из одежды на нем не было ничего. Наклейку с раны он снял, дренаж из живота вырвал, зонд из желудка удалил.
Мы взяли Веню под руки и потащили в хирургию. Представляю себе, как мы смотрелись со стороны: двое замерзших