что это ловушка. Люди в таких халупах не живут. Тут могут жить только полностью опустившиеся бродяги, а мы ищем не таких людей.
Неожиданно и меня, и дядьку зажали в жёсткий захват, прижав к горлу нож.
– Что сержант, в ищейки подался?
– Мужики, вы пёрышки уберите, я к вам по делу, – это я подал голос.
Понятно, что раз бывшего сержанта заподозрили в предательстве, то ему остаётся только оправдываться, а это всегда ненадёжно и выглядит жалко. Поэтому я решил вести переговоры сам.
Захват не ослаб, но нож слегка отодвинулся.
– Птенчик, а ты кто такой?
– Я сын графа ту Фишер. Даю слово, что если мы не договоримся, никто не узнает, что мы с вами встречались. Мне, как дворянину, и самому афишировать это не выгодно. А к страже или судейским мы отношения не имеем.
– Сержант, а ты к этому ребёнку, какое отношение имеешь. На твоего воспитанника он не похож, больно хлипкий.
– Мне матушка раньше не разрешала нагружаться, говорила, что я маленький и болезненный. Только две недели прошло, как дядька Фриц начал со мной заниматься.
– Защищаешь? Молодец! А вот ты Фриц – дурак. Ты куда ребёнка притащил? Ты всерьёз рассчитываешь живым отсюда выйти?
Дядька судорожно сглотнул.
– Мужчины, раз вы нас отпускать не собираетесь, то, может быть, поясните мне, неразумному, кто вы есть в этой жизни?
– А зачем?
– Мы вас искали, значит, у меня к вам есть дело. Но я не уверен, что вы те, кто мне нужен. Вам-то, что терять, раз вы готовы нас тут и прикопать.
– Шустёр пацан, чувствуется племя Фишера. Так вот парень, служили мы у твоего отца. Называл он нашу команду «серыми», и выполняли мы поручения, когда по закону сделать не получалось, а по совести и по чести надо было дело сделать. А когда графа убили, нашу команду объявили преступниками, уходить пришлось с боем, трое наших погибли. Один недавно женился и от дел отошёл. А нам как-то зарабатывать надо, а хлеб сеять, или сапоги шить мы не умеем.
– Что замолчал, договаривай, как вы на хлеб с маслом зарабатываете?
Мужик схватил меня за грудки.
– Ты щенок понимаешь, что если я тебе отвечу, то живым мы тебя уже не выпустим.
– А так, выпустите?
– В память о твоём отце может и отпустим. Стукнем по голове, пока оклемаешься, мы уже далеко будем.
– Давайте мы с дядькой сядем, и я вам расскажу, почему меня нельзя по голове бить.
Я им рассказал то же, что две недели назад рассказывал Францу Шмидту. И про потерю памяти, и что непонятно, что маг залил в мою голову.
– Парень, если хочешь, чтобы мы тебе доверяли, рассказывай, что, или кого залил тебе маг.
– Тогда мне придётся убить вас, всех троих.
– А сможешь?
– Здесь и сейчас – нет, но не боги горшки обжигают.
– Как ты сказал, не боги… – мужчины задумались.
– Так что ты от нас хотел?
– Для меня лучший вариант, если вы пойдёте ко мне на службу. Хуже, но тоже возможно,