влюблены, и в их отношениях не было ничего мучительного и унизительного. Все сложилось так, как они рассказывали, и я знала, что со мной никогда не произойдет ничего подобного, потому что не могла провести и дня, не говоря уже о нескольких годах, не озираясь в поисках кого-то, на кого можно направить свои чувства.
Помню, что многие делали комплименты моему эффектному платью и просили меня покружиться, чтобы посмотреть, как оно красным облаком взлетает вокруг меня, и я чувствовала себя красивой и остроумной. Помню, что в какой-то момент все собрались в бар и, когда мы высыпали на улицу и курили на тротуаре, дожидаясь остальных, я поссорилась с нашим соседом. Помню, что чувствовала себя во всеоружии в своем праздничном наряде и держалась вызывающе и что, когда я ему грубила, Лиза положила руку мне на плечо. После помню только, что на следующий день почему-то проснулась не в своей постели, а в Лизиной.
Я осторожно, не чувствуя высоты, спустилась по лестнице и обнаружила Лизу, убирающую коробки из-под пиццы и переполненные пепельницы.
– Ох, что стряслось прошлой ночью? – спросила я с деланой непринужденностью и смехом в голосе. Живот свело от страха. – Почему я очутилась у тебя в кровати?
– Ночью ты перепачкала свою постель кровью, поэтому я прибралась и уложила тебя к себе.
Она наводила порядок, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– О господи, Лиза, прости, пожалуйста. Я, наверное, по пьяни вытащила тампон. Боже, я ужасно извиняюсь.
– Ты была там с Питером, – сказала Лиза, нахмурившись. Ее расстраивало и само случившееся, и то, что ей пришлось мне об этом сообщить.
Питер находился в прерывистых отношениях с нашей общей близкой подругой, милой девушкой по имени Грета, на которую все, зная, насколько она слепа к его изменам, смотрели с покровительственным сочувствием.
Я не нашлась что сказать, поэтому визгливо рассмеялась и повторила «О господи!», словно Лиза рассказала мне про обычный конфуз вроде пролитой выпивки. Тогда она наконец на меня посмотрела, и я почувствовала себя раздавленной ее взглядом, в котором было больше беспокойства, чем осуждения. В тот момент я поняла, что только Лиза видит меня такой, какая я есть. Она одна видит переполняющий меня океан зависимости, который никогда не перестанет выплескиваться через край, уничтожая все на своем пути, но не ненавидит меня за него, а жалеет. Пораженная этим мгновенным страшным осознанием, я, вздрогнув, отвернулась, ушла наверх и не спускалась, пока не услышала, что она выходит из дома.
Вскоре после той вечеринки Лиза сказала, что переезжает в Берлин с Хен. В глубине души я почувствовала облегчение. Жить с ней после того, как она так посмотрела на меня в то утро, было выше моих сил, но вместе с тем мне было невыносимо, что она меня бросает. Я не хотела, чтобы она была рядом, потому что она единственная видела меня настоящей, но по той же причине не могла ее потерять.
В месяцы до ее отъезда я постаралась быть верной и заботливой подругой. Я пыталась