что пришла к финишу первой.
– Стой!
Не сбавляя темпа, парень обернулся, расширяя рот в ехидной ухмылке.
– Ты ещё улыбаешься!
Злость придала Кате сил. Разъярённой кошкой прыгнула на спину вора, зажав в кулак его воротник. От сильного толчка парень упал. Сцепившись, они покатились клубком по земле. У парня были крепкие руки, и это Катя сразу почувствовала. Но она превосходила его в гибкости и ловкости, а кроме того, на её стороне была правда, а значит, победа.
Извернувшись, Катя оседлала противника и двумя руками подняла над головой саквояж, чтобы с размаху обрушить его вниз. Глаза парня испуганно зажмурились. Он обречённо вжал голову в плечи, готовясь принять удар, но Катя вдруг поняла, что не может бить лежачего.
Медленно встав на ноги, она с презрением бросила:
– Ворюга!
Парень, распластавшийся на земле, вызывал у неё отвращение. На рытье окопов, под пулями и бомбёжками, работали и погибали слабые, больные, старые. А он, молодой и здоровый, в это время вырывал у людей сумки из рук.
Отойдя на пару шагов, она оглянулась:
– Ты враг. Вместо того, чтобы воевать, ты помогаешь фашистам. У меня маму убили, когда она копала траншеи, чтобы защитить Ленинград. Тебя, паразита, защитить.
Если бы Катин взгляд мог испепелять, то от парня осталась бы горстка пепла.
Он сел и вытер рот рукавом:
– Дура! Никого не надо защищать, потому что немцы всё равно скоро захватят город. Ты что, совсем того? – Он покрутил пальцам у виска. – Не видишь, как Красная армия драпает?
Кровь бросилась Кате в лицо, и она закричала:
– Я думала – ты враг, а ты хуже! Ты – предатель! Я тебя бить не стала, а тебя надо не бить, а расстрелять, как паникёра и труса!
Она захлебнулась от клокочущей ярости. Глаза парня смотрели на неё с вызовом, как будто ожидая, что она снова бросится на него.
Несколько секунд Катя молча разглядывала его лицо, пока он не опустил голову, а потом с презрением бросила:
– Руки об тебя марать противно! Не знала, что бывают такие ленинградцы.
Прошагав военными дорогами чуть не сотню километров, Катя ожидала застать полностью разорённый город. Но, несмотря на заколоченные витрины магазинов и оклеенные бумагой окна, широкая улица, по которой она ступала, поражала своей чистотой и величием. Слышался звон лопат. В парках и скверах копали щели, чтобы прятаться от взрывной волны. Щели представляли из себя траншею с крышкой, наподобие погреба. На фасадах домов виднелась свежая кирпичная кладка. Оконные проёмы были превращены в пулемётные амбразуры.
«На случай уличных боёв», – поняла Катя.
Поперёк улиц баррикады из мешков с песком и противотанковых ежей. Катя вспомнила, как в окопах об один такой ёж она больно разбила коленку.
И плакаты, плакаты, плакаты. Они расклеены всюду, где только возможно. Плакаты кричали, призывали, требовали.
У доски с объявлениями она остановилась и прочитала приказ для населения, что все личные радиоприёмники, фотоаппараты и велосипеды подлежат немедленной