Мемуары цифровых изгоев. Евгений Валерьевич Решетов

грешить на слуховые галлюцинации. Помотал головой, отгоняя наваждение, но оно не пропало.

      Команда «Сладкой Мести» в полном составе тревожно молчала. Неписи тоже вслушивались в окружающее пространство и бледнели на глазах. Звуки заметно усилились и обрели отчетливое потустороннее звучание. Матросы оробели и пугливо вздрагивали. Те из них, кто был в команде «Черепахи», вели себя даже более робко, чем пираты, хотя они уже видели этот остров и проходили мимо него, оставшись при этом в живых. Пираты же еще не понимали, с чем столкнулись, и всей полноты угрозы не ощущали, хотя мистичный страх обуял и их.

      Я же отчетливо чувствовал всё больше охватывающий НПС ужас и трепет. Трудно не вздрагивать от замогильных голосов в сплошной стене тумана. Несмотря на мою репутацию с неписями они с надеждой в глазах смотрели на меня, ища поддержку.

      – Всё будет нормально. Я уже бывал на подобном острове, – соврал я. – Держите ухо востро и тогда с нами ничего не приключится.

      Неписей мои слова подбодрили совсем немного, но большего эффекта я и не ожидал. Оратором я был никудышным, да еще репутация порезана.

      Меж тем корабль все дальше шел в туман. По коже начали бегать мурашки. Не знаю, как Утопия это сделала, но я ощутил десятки глаз, рассматривающих меня. Это были непросто заинтересованные взгляды, а взоры хищников, готовящихся напасть на жертву.

      Туман стал еще более плотным: на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Голоса, доносящиеся из него, стали еще выше и пронзительнее. Мы приближались к их источнику.

      – Мужики, вы здесь? – произнес я в туман. Неписи начали откликаться. Добавил: – Филя иди на звук моего голоса.

      Через пару ударов сердца парень оказался рядом. Я бросил ему группу. Она начала разрастаться. Вроде все НПС на месте. А сколько же нам еще плыть до острова? По внутренним ощущениям мы уже должны подойти к нему. Я напряженно замер, ожидая удара судна о дно и скрип дерева, но дождался совсем другого. Звуки за долю секунды переросли в высокие чистые женские голоса, складывающиеся в какую-то заунывную песню, которая, казалось, доносилась отовсюду.