меня в обе щеки, не переставая при этом что-то говорить. В ее глазах за стеклами очков светилось тревожно-ищущее выражение, а повышенные децибелы должны были выражать восторг встречи. Рядом вертела хвостиком и подпрыгивала от такого же неуемного желания оказать радушный прием маленькая черная собачонка. Я присела ее погладить. Она обнюхала мне руки и стала лизать щеки. И в эту минуту я поняла, чего так не хватает поцелуям тети Риммы – теплоты.
И какой неприятный у нее голос, с этой грассирующей «р», и как она умудряется задавать по три вопроса в секунду и сама на них отвечать, и как старается показать, что рада нам… будто в глубине душе не очень-то и рада. Я устыдилась своих мыслей. Зачем с порога выискивать недостатки в той, которая будет мне вместо матери? Подозревать, что тетя Римма нам не рада, по меньшей мере нелепо. Зачем бы ей тогда названивать в Грозный и так настойчиво меня приглашать? Просто я еще не отошла от пережитого страха, вот мне и чудится подвох там, где его нет… «Как здорово, что на свете есть собаки!» – подумала я и с двойным усердием стала чесать подставленное мохнатое брюхо.
– Мими и тут первая, – произнес насмешливый девчачий голос из глубины квартиры.
– Поздор-ровайся с сестр-рой, – сказала тетя Римма, и во фразе проскользнуло едва заметное раздражение: с псиной-де можно возиться и после…
Я выпрямилась и пробормотала «привет».
Мою кузину звали Алиной, как Янину сестренку. Имя достаточно редкое. Оно будет напоминать мне малышку, а значит, и Яну… как будто я нуждаюсь в чьих-то напоминаниях! Эта Алина была совсем взрослой – старше меня на четыре года. Она стояла, прислонившись к двери своей комнаты (которая теперь будет и моей), скрестив руки на груди, и в ее спокойном взгляде было так мало любопытства. Как она похожа на отца! Она и не подумала броситься ко мне с поцелуями, а у меня не возникло желания приласкаться к ней. Уж очень независимой выглядела эта хорошенькая кареглазая девушка с короткой стрижкой и изысканной фигуркой. Ее взгляд говорил: «Не тронь меня – и я тебя не трону». Мы сразу друг друга поняли и в дальнейшем неплохо поладили, хотя она продолжала держать меня на расстоянии.
Зато тетя Римма понятия не имеет о том, что такое личное пространство.
– Ну дай же мне р-разглядеть тебя, Анюта, – она бесцеремонно схватила меня за локоть и вывела на середину комнаты. – М-да… Зачем же пр-рятать кр-расоту волос в этой унылой косе? Еще бантик повяжи, как маленькая. А эта юбка…
– Рим-ма! – тихо, но отчетливо сказал дядя Боря.
На секунду тетка примолкла, и глаза ее виновато забегали. Потом она возобновила атаку:
– А что такого? Я же как лучше… Лида! Может, в Гр-розном так пр-ринято – юбки до пят, но у нас девушки не пр-рячут ноги, как стар-рухи!
Я покраснела. Моя юбка была не «до пят», лишь прикрывала колени, и такая длина казалась мне даже смелой. Вот уже полгода ношу я длинные юбки и горжусь тем, что я – взрослая. А теперь, оказывается, я маленькая, «еще бантик повяжи», но при этом – старуха!..
На улицах Тулы и Алексина