мне случай, который намерен я рассказать в докозательство всегдашней страсти моей к отечественной словесности.
Я не знаю, к кому обращаюсь, –
то ли к Богу, а может, к жене…
К Миле, к Семе… Прости мне, прощаюсь…
К жизни, что ли? Да нет, не вполне.
Но пойми, ты же все понимаешь,
смерть не тетка, и черт мне не брат.
Да, я в это выгрался, но, знаешь,
что-то стало мне стыдно играть.
Не до жиру. Пора наступает.
Не до литературы, пойми.
Что-то пропадом все пропадает,
на глазах осыпается мир.
Ты пойми, мне уже не до жиру.
Наступа… наступила пора.
Обернулась тяжелая лира
бас-гитарой кабацкой. Пора.
Ах ты, литературочка, лапушка,
Н. Рубцов, Д. Самойлов и я.
Так лабайте под водочку, лабухи.
Распотешьте купчишек, друзья!..
Помнишь, в фильме каком-то эсеры
разругались, и злой боевик
сбил пенсне трусоватому Штерну,
изрыгая презрительный крик:
«Ах ты, литературная секция!!»
Так дразнил меня друг Кисляков
в старших классах, и, руку на сердце
положа, – я и вправду таков.
Это стыдно – но ты же свидетель,
я не этого вовсе хотел!
Я не только ведь рифмы на ветер,
я и сам ведь, как дурень, летел!
Я ведь не в ЦДЛ собирался
порционные блюда жевать,
не для гранок и версток старался,
я, ты знаешь, я, в общем, спасать –
ну не смейся, ну хватит – спасаться
и спасать я хотел, я готов
расплатиться сполна, расквитаться
не словами… Но что, кроме слов,
я имею? И этой-то мелочью
я кичился, тщеславный дурак…
В ресторанчике, ах, в цэдээлочке
вот те фирменных блюд прейскурант –
и котлеточка одноименная,
за 2.20 с грибками рулет,
2.15 корейка отменная,
тарталеточки с сыром… Поэт!
Что, поэт? Закозлило?.. Пожалте
Вашу книжечку нам надписать!..
Пряча красный блокнотик под партой,
для того ль я учился писать?!
Ах ты, секция литературная,
отпусти ты меня, я не твой!
Ах ты, аудиторья культурная,
кыш отсюда, не стой над душой!
Стыдно… «Здрасьте! Вы кто по профессии?» –
«Я? Поэт!» – «Ах, поэт…» – «Да, поэт!
Не читали? Я, в общем, известный
и талантливый, кстати…» – «Да нет,
не читал» – «А вот Тоддес в последнем
«Роднике»…» Но клянусь, не о том
я мечтал в моей юности бедной,
о другом, о каком-то таком,
самом главном, что все оправдает
и спасет!.. Ну хоть что-то спасет!
Жизнь поставит и смерть обыграет,
обмухлюет,