негде. Павел ночью, утопая по пояс в снегу, наломал душистый еловый лапник. Теперь, поблёскивая капельками смолы на глянцевых шишках, он благоухал в комнате. В неровном колеблющемся свете на ветках искрился цветной ёлочный «дождь».
– Как красиво! – восторженно прошептала Соня.
– У меня есть ещё подарок, – пообещал Паша.
Соня промолчала и начала распаковывать сумку. Разложив еду по тарелкам, они чинно уселись за стол.
– Ну, что ж, за твоё совершеннолетие, – торжественно поднял бокал Павел.– Когда я тебя встретил, ты была очаровательная девчонка. Теперь ты превратилась в прекрасную девушку и на пороге взрослой жизни, я хотел бы пожелать тебе не растерять той непосредственности, благодаря которой мы с тобой познакомились.
Бокалы со звоном чокнулись. Павел залпом выпил шампанское. Соня удивлённо посмотрела на Павла. Она ожидала других слов, но вместо них услышала «торжественную речь председателя профкома».
– Как же вкусно ты готовишь! – произнёс Павел, пытаясь скрыть смущение.
Все тосты и пожелания были уже произнесены. Свечи в банках догорали, а Паша всё не решался приступить к главному. Соня протянула руку и дотронулась до его щеки.
– А где же подарок?
Спохватившись, Павел вскочил и, порывшись в своём чемодане, достал длинную узкую коробочку с золотой тиснёной надписью «Русский Сувенир» и поставил перед Соней. В коробочке, изогнувшись, как сияющая змея, лежало ожерелье из прозрачных Уральских самоцветов. Павел, подойдя сзади, поцеловал Соню чуть ниже мягкой тёплой мочки уха и надел ей на шею ожерелье, а затем начал выбирать шпильки из её немыслимой «халы». Тяжёлые вьющиеся волосы упали на плечи Сони. Паша осторожно разбирал эти спутанные, пахнущие талым снегом, пряди. Соня сидела, замерев, тихо прислушиваясь к биению своего сердца. Наконец, взяв Соню за руку, он подвёл её к раскрытой постели. Осторожно сняв с неё платье, он начал медленно снимать с неё бельё, расстёгивая каждую пуговку, каждый крючочек. Медленно скользя руками по стройным ногам, стягивал прозрачные чулки, и, целуя, целуя, дожидался, пока пик её желания не достигнет высшей точки, и Соня сама не взмолится о пощаде. Обнажённая Соня со сверкающим на груди ожерельем, было обворожительна. Она была похожа на молодую греческую гетеру с прекрасной статью. В мерцающем свете догорающих свечей бархатистая кожа казалась розовой. Павел почувствовал в горле сладкий комок и чуть не задохнулся от желания.
Всё случилось, как случилось. Ощущения Павла в отличии от той же ситуации с Галей были совершенно другими. С Галей было сладко, но чувство греховности происходящего не покидало. С Соней было всё по-другому, как будто он пил родниковую воду – светло и чисто.
Очнулись поздно вечером. Соне нужно было возвращаться домой, иначе, весь Городок будет поднят по тревоге. С трудом, оторвавшись друг от друга, они начали собираться. Теперь Павел в обратном порядке торопливо натягивал на неё чулки, неловко путался в застёжках и крохотных пуговках. Соня счастливо