окном снова дождь, ветер лупит в окно. До утра еще пять часов. И спать совсем не хочется.
Салон красоты
– Студент, вставай! – Аркашка-паразит со всей дури лупит в дверь чуланчика, в котором я сплю. Грохот мгновенно вырывает меня из тревожного сна, и я несколько секунд ошалело таращусь в темноту, пропахшую хлоркой и заплесневелыми матрасами.
– Вставай, говорю, бомжей везут!
Вот же сволочь. Мог бы как-нибудь аккуратнее разбудить. Впрочем, что это я. Это же Аркашка. Не пнул по ногам – и ладно.
Поднимаюсь с продавленной, пахнущей кислятиной раскладушки, натягиваю измятый белый халат, выползаю в коридор больницы. Направо – лифты в отделения, налево – дверь приемного и ухмыляющийся напарник санитар.
– Аркашка, какие, на фиг, бомжи?
– Обычные, – пожимает плечами Аркашка. – Пьяные и побитые. Я один не справлюсь. Пошли, Танька сказала тебя разбудить.
Тянемся в приемное. Я иду еще неуверенно, от резкого пробуждения пульс стучит в висках. Аркашка доволен. Сегодня его очередь не спать, ему скучно, а тут законное основание меня разбудить. Какое-никакое развлечение. Еще и бомжи какие-то.
Танюша, медсестра приемного, кутается в наброшенный на плечи цветастый халатик.
– Сигареты есть?
Шарю по карманам, достаю измятую пачку «Астры», на дне которой болтаются штуки три.
– Пока приедут, у нас минут десять есть. Пойдем покурим, – командует Танюша.
Спускаемся по лестнице во двор. Над Софийским собором вовсю светит луна. Над корпусом КВД так же яростно пылает полуночный фонарь. Закуриваем, давясь горьким дымом.
– Аркашка сказал, каких-то бомжей везут, – лениво интересуюсь я.
– Так и есть. – Таня ловко сплевывает попавшую в рот табачную крошку. – Менты подобрали возле аэродрома. Они там чего-то пили, потом подрались. Так громко дрались, что местные проснулись и ментов вызвали. Тем лень к себе везти, а вытрезвители полгода как закрыли. Вот и прут к нам.
– Что-нибудь серьезное?
Таня пожимает плечами.
– Вроде нет. Пара ссадин, ушибы. А сопутствующие заболевания определим на месте.
– Врачам позвонила?
– Ага. Петрович сейчас спустится.
Петрович – это хорошо. Петрович – это надежно. Старый терапевт, который на вот таких ночных побудках собаку съел. У него все по струнке ходить будут. И менты, и бомжи, и мы с Танюшкой. Юного интерна Володю никто не послушает. А вот с Петровичем спокойнее. Глядишь, и драки в приемном не будет. А то на прошлой неделе устроили бои без правил. Санитары против пациентов. До сих пор ухо болит.
У входа тормозит милицейский уазик, мрачные типы в форме выгружают теплую компанию из четырех небритых мужчин неопределяемого возраста. Последний из выгружаемых поворачивается и галантно подает руку единственной даме. Дама, наверное, симпатичная, но все впечатление портит отсутствие передних зубов и свежий, наливающийся багровой синевой фингал под левым глазом.
– О, Семеновна, – узнает красавицу Таня. – Давно не виделись.
– Таню-юша, –