так! – распорядился он. – Жрачку делим поровну. Кто захочет, слупит сейчас, но только свою пайку! Рюкзаки вытряхиваем, парашюты – на палатки, стропы – на веревки. Каждому как раз по ранцу, чтобы тащить свою долю.
– Поровну? – толстяк попытался поставить данное решение под сомнение. Он пристально смотрел на тоненькую Настю, желая обратить внимание других на особенности ее фигуры. – Может, мужикам больше положить, им же больше есть надо?
– Ага, – отрезал пилот, – сейчас еще взвешивать всех начнем, чтобы определить, кому сколько надо!
Степан уже совсем не боялся большого босса. Как я и думал, угрозы больше не работали, пилот лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи, нередко сопровождая этот жест крепким словцом.
Мы поделили наш резерв на более или менее равноценные наборы. Хотя никто и не собирался поддерживать Ивана Алексеевича, в конечном счете мужики получили свой бонус – по бутылке второсортной водки на каждого. Однако он все равно остался недоволен. Полагаю, что после того, как толстяк потерял лицо, уже ничего не могло восстановить его душевного равновесия. Затаенная обида и злоба грозили выплеснуться наружу, как только для этого представится удобная возможность.
Мой рюкзак по итогам дележа вместил в себя треть литра водки, шесть баночек пива, три плитки молочного шоколада, две маленькие бутылки колы, четыре пачки арахиса и столько же чипсов. По моим грубым оценкам, запаса провианта в моем рюкзаке должно было хватить на пару дней скромного питания.
Поиск подходящей поляны занял у нас долгие два часа. Именно в эти два часа ко мне вновь вернулось отчаяние. Нескончаемый труднопроходимый лес жалил меня своими иголками. Когда меня не хлестали ветви, вступали в дело комары и мошка – с ними можно было справиться, пока жарило солнце, но к вечеру отмахнуться от этих чудовищ уже не было возможности. Облегчение наступило только на поляне, когда мы разожгли костер и с помощью травы вызвали из него облако дыма.
Мы уселись у костра, тихо и мирно: кто курил, кто подкидывал ветки в огонь, кто просто потирал покрытые волдырями руки.
– Все ж, Степан, ты вывел нас из этого дерьмового леса! Я уж думал, каюк нам там!
– И не говори, Петька! – облегченно усмехнулся пилот. – Я и сам обосрался!
Дружный смех. Как будто и не было этой грызни за лидерство пару часов назад, не было обвинений и угроз. Мне не верилось, что так будет долго – по своему опыту общения с людьми, я готов был биться о заклад, что это лишь временное явление.
– Скажи, а разве, пока мы падали, ты не мог сразу приземлить нас на эту полянку, а?
– Эх, Петька, была бы у нас современная вертушка, так бы и сделали. У них сейчас подвески крепкие, упругие… А мы, скорее всего, жахнули бы брюхом, пробили б топливный бак. Если бы сразу не рвануло, то машина, как пить дать, завалилась бы на правый бок – так всегда происходит у «восьмых». Я-то через люк бы выбрался, а вот что бы вы делали…
– За тебя, командир! – просипел Сергеич, поднимая уже открытую бутылку водки. –