бы прекрасно, но возникли неприятности с Вадимом. Он провалил в сессию три экзамена: физику, сопромат и математику, да еще у него был хвост по черчению. Сопромат, правда, Вадим быстро пересдал. Ему снова грозило отчисление из института.
Мама Вадима Инна Игнатьевна забила в набат. Она приехала в институт, пришла в деканат и разговаривала с заместителем декана Алексеем Константиновичем Климовым. Потом Инна Игнатьевна поехала домой к куратору нашей группы Елене Дмитриевне. Мама Вадима была возмущена. Она считала, что во всех неудачах ее сына виновата я.
Елена Дмитриевна передала нам с Вадимом весь свой разговор с Инной Игнатьевной. Разгневанная мама рассказала нашему куратору, что ее сын часто ездит домой к Люде, а эта девушка сбивает его с правильного пути. Инна Игнатьевна говорила, что куратор группы должна потребовать от Вадима, чтобы во время зимних каникул и после них, он не виделся с Людой, пусть сын забудет ее.
Елена Дмитриевна старалась успокоить расстроенную женщину. Она сказала:
– Инна Игнатьевна! Я хорошо знаю Люду. Она очень хорошая девушка. Учится Люда на отлично, студенты из ее группы уважают и любят Люду. Они выбрали ее комсоргом группы, она хорошо и с интересом работает комсоргом. Я никогда не поверю в то, что Люда может плохо влиять на Вадима. Да ему просто повезло, что он дружит с этой девушкой!
Эти слова Елены Дмитриевны не произвели на маму Вадима никакого впечатления. Она продолжала стоять на своем. Инна Игнатьевна говорила возбужденно:
– Если вы, Елена Дмитриевна, не поможете мне, то я заявлю в комсомольскую организацию!
Мама Вадима была почти в истерике.
Вадим молча выслушал все, о чем рассказала Елена Дмитриевна. Мне он тоже ничего не сказал.
Как же он повел себя потом? Вадим полностью подчинился маме. Вместо того, чтобы доказать ей свою правоту, вместо того, чтобы объяснить ей, как я ему помогла в учебе.
Еще до начала экзаменов я купила билеты в театр на спектакль «Дело о разводе». Мы договаривались пойти с ним в театр вместе. После разговоров Инны Игнатьевны в деканате и с Еленой Дмитриевной и после беседы Елены Дмитриевны с нами я спросила Вадима:
– Вадим! Что же мне теперь надо продавать билеты?
– Зачем продавать? Пойдешь со своей мамой, – ответил он.
Как будто камнем по голове ударил!
«Просто он совсем безвольный! Кисель какой-то, раз мог мне так ответить», – подумала я.
У меня в голове все время толпились беспокойные мысли о Вадиме, о том, как ему жить дальше. Вадиму не нравился наш институт и учиться в нем ему было трудно. Зато у него были большие способности к гуманитарным наукам, интерес к литературе. Стихи он писал неплохие, некоторые из них мне казались просто замечательными. Поэтому я считала и всегда говорила Вадиму, что ему нужно поступить в другой институт.
Постоянно я мысленно разговаривала с Вадимом: «– Вадим, милый! Спасибо тебе большое за твои замечательные стихи. Я буду помнить их всю жизнь, они помогут мне в трудную минуту.»
В его стихах – все самое лучшее, что есть в нем, за что Вадим мне всегда нравился. Только в последнее время мое отношение к нему сильно изменилось.
Я хотела, чтобы он стал человеком,