пахнущем сене и стали глядеть на происходящее внутри амбара через битые стёкла окошка под самым потолком.
Дедушка читал молитву, сложив перед собой чашей ладони, все присутствующие последовав его примеру сложили ладони и внимательно слушали. Бурая одногорбая верблюдица с любопытством глядела на собравшихся, оттесняя к стене маленького белого верблюжонка. Малыш был размером с телёнка, нетвёрдо стоял на тоненьких ногах и удивлённо выглядывал из-под материнского живота. Помолившись, дедушка принял у тёти Нади эмалированный желтый ковш с вишенками на бортах и зажёг внутри него неприятно пахнущую траву. Из посуды густо задымило. Дедушка поднёс ковшик к лицу, что-то пробормотал в жирный жёлто-зелёный, как от махорки дым и стал окуривать помещение. Тётя Надя поднесла детский пластиково-железный стульчик с оторванной спинкой к верблюдице, поставила на него голубое пятилитровое ведро, затем подтолкнула ведро со стулом под вымя верблюдице и запустила руки животному в область паха.
Все замерли. Надия-тате орудовала сосками верблюдицы несколько минут и с каждой секундой становилась всё мрачнее. Она уступила место у вымени Канат-ата, тот отставив ковш в сторону тоже запустил руки под живот верблюдице, от чего та грозно заурчала и набрала полный рот слюны.
– Молока нет,– испуганно шепнул Ваня.
– Это как? Малыш выпил?
– Нет, Бабнадя говорила, что позовёт твоего деда потому, что верблюжонок не может рассосать вымя.
– А Канат-ата ветеринар что ли? – удивлённо прошептал Амир.
– Чего? – повысил голос Ваня и выпучил глаза.
Он хотел сказать ещё что-то, но Надия-тате увидела смотрящих в окошко пацанов и тут же согнала их с сеновала.
*
Амир и близнецы наблюдали за тем, как уходят со двора тёти Нади задумчивые гости. Застолья не было. Приглашенные взяли угощение с собой в газетках, полиэтиленовых пакетиках и молча разошлись по домам. Надия-тате принесла из дому соску для телят, наполнила её коровьим молоком и теперь поила верблюжонка расстроенная и мрачная.
Дедушка ушел первым. Он пронёсся мимо Амира с перекошенным злобой лицом и хлопнул калиткой.
– Заночует видимо у нас сегодня, – кивнул на Канат-ата Ваня.
– Мда –уж,– протянул Саня. – Опять всю ночь слушать как он завывает… Помнишь, как тогда, когда овцы стали дохлых ягнят рожать?
Он посмотрел на брата, но наткнулся на взгляд Амира.
– Чего? – буркнул Саня.
– Я чего-то не понимаю,– Амир смотрел то на одного близнеца, то на другого. – Мой дедушка… он кто?
Сегодня было жарче, чем вчера. Пацаны сидели под кустом у котловины и млели от жары. От домов слышался жалобный рык мамочки-верблюдицы и кукареканье Султана.
– Так вы расскажете? – Амир маялся от неизвестности.
– Ну чего ты пристал, – вяло ответил лежащий на циновке Саня.
Он обмахивался наподобие веера увядающим листом, сорванным с кабачковой грядки в огороде Бабнади, ловил каждое дуновение, прикрыв глаза.
– Да