как ты там, моя Душа?
Томишься, лики снова примеряя?
И замираешь не дыша,
Себя в больные руки доверяя?
Я знаю, конечно, птичка моя,
Что крылья в клетке – только мешают,
Несчастье и боль – не имеют края,
Когда этих крыльев напрочь лишают.
Но я с тобою пройду до конца.
Тире между дат будет длинным,
Пусть надо идти, не снимая венца,
Еще успеет он стать и старинным!
Я хочу перемен и боюсь их безмерно.
Труд нелегкий: завет осознать –
Ты – сама по себе, я – с тобою, наверно.
Радость – в Целом друг друга принять.
Плен
Мое тело в плену слишком сложной души…
И словно под дудку: «Дыши – не дыши!».
Как по приказу: «Засмейся – заплачь!».
Будто бы клоун, виртуозный циркач.
А может за ломанным телом – душа?
Стонет и гибнет внутри не спеша,
Ищет дорогу в сознанья темнице,
Рвется на волю раненой птицей?
Двигаясь ввысь – молча режет его,
И не поймет лишь душа одного:
В поиске смысла они неделимы,
Жаждою счастья оба томимы.
Тело посмотрит – увидит душа…
Дни пролетают, часы мельтешат.
Тело послушает – она же услышит:
Как в спину секунды тихо задышат.
Тело – мерзнет, но душа – согревает,
Вместе – великое чувство рождают.
ВЫ – звенья цепи и загадок долина,
На этой Земле Вы от Бога – едины.
Был короткий, но острый период, когда болезнь сделала меня тонкой в прямом смысле этого слова: как следствие истощения обследование показало, что у меня очень хрупкие кости.
Стих «В мольбе» написан намного позже того времени, когда я не могла ходить одна зимой на улицу во избежание переломов, когда мама меня называла то «моя хрустальная девочка», то «тарелочка», то «птичка» (из-за того, что я выгуливалась в окошке на балконе, как в клетке).
Хоть и при других обстоятельствах, но родилось это стихотворение в период беспомощности и жалости к себе, которые я же одновременно и осуждала. И только после принятия того, чего бы мне не хотелось ранее принимать, наступило некоторое облегчение. А путь принятия себя, я вам скажу, длится и по сей день…
В мольбе
Мне стыдно Бога снова молить,
Но части меня не учатся жить.
О том, что ДО мечтаю я времени,
Где я – единая и без болезни бремени,
Без задних ног бегу, сон удивительный.
Теперь же – ПОСЛЕ – боль утомительна.
ДО – легкость ветра в волосах моих,
ПОСЛЕ – тяжесть мыслей и этот стих.
Я знаю, скажет кто-то: «Встань! Ты – сильная,
Просто маленькая и характером – невыносимая.
Бывает похуже, видишь, девочка?
Не разобьешься и ты, не тарелочка!».
Да, не хрустальная, но хрупкая,
Местами со странными вам поступками.
Да! Я нуждаюсь в жалости, поверь!
Да! Признаю! И что теперь?!
Да!