причины – машины нет, права у них, и навсегда пропало желание садиться за руль. А пассажиру или пешеходу козлы с полосатыми палками да в погонах не так уж страшны. Настроение стало боевое, отчасти фаталистическое – все, что в силах моих, было сделано, а над прочим властен лишь Промысел Божий.
Подсунули протокол:
– Прочитай, распишись.
Я прочитал:
– Чего, чего? Я виноват? Окстись, офицер. Ты почему «таблетку-то» отпустил – ведь я же тебе говорил: с неё вся катавасия заварилась. Так, ясно – своих выгораживаете? Посмотрим, что скажет на это суд.
Они растерялись, я же чувствовал себя на коне – никакого напряжения в душе, лишь тело болело от травм ДТП, добавляя адреналину. Один заикнулся, что я, мол, не достаточно опытный водитель – не справился с управлением на скорости в гололед и…
– Сынок, – сообщил офицеру, – тебе ещё мамка попку мыла, когда я за руль сел.
Он подскочил с перекошенным злобой лицом:
– Да я, да я… да я тебя сейчас закрою за оскорбление должностного лица при исполнении!
Я потряс рукою, демонстрируя поврежденную кисть:
– А я скажу суду, что покалечили меня вы, понуждая подписать липовый протокол. Вы ж не повезли меня в травмпункт на освидетельствование повреждений, полученных в момент аварии. Значит эти травмы от пыток в камере.
Гаишник сел и рот открыл, глазенки выпучив.
Тут из травмпункта шерочку с машерочкой привезли – Перчаткина с подругой, а офицерик, сопровождавший их, потирал руки:
– Есть легкое, с временной потерей трудоспособности – будем возбуждать административное….
С меня мигом слетел кураж, а в голове задергалась паническая мыслишка: сейчас, в эту самую минуту решится моя судьба. Обида и стыд придавили апломб и раздавили душу – почувствовал себя вдруг самой жалкой тварью на всем белом свете. О суетливом менте с презрением подумал: наверное, премию получит гад – ишь, как ликует.
Да еще Перчаткин плюнул в душу – заныл пискляво:
– Ты, ты виноват – не я же….
Гаишник снова подсунул протокол:
– Подписывай.
На мое угрюмое молчание:
– Ну, хорошо – суд так суд. Только учти, проиграешь – «десятку» будешь восстанавливать сам. С твоей пассажирки ребята из «таблетки» сняли показания, что вез за деньги – значит бомбил, а у тебя услуги такси страховкой запрещены. Если компания узнает, платить откажется – будешь ты.
Была такая перспектива. Нытика Перчаткина я пожалел:
– Ладно, если допишешь, как причину ДТП, помеху на дороге.
Он дописал – я подписал, что признаю себя виноватым.
Менты обрадовались – то-то. Пусть себе: радость свята, это горе – зло.
Впрочем, нельзя сказать, что мне доставляло удовольствие этих козлов дразнить. Надо было добираться домой и думать, как и на что дальше жить. О том, что надо бы тоже в травмпункт показаться, я не сообразил.
Пошел, а менты ехидненько за спиной:
– Жди повесточки в суд, горе-водитель…
Мне было скверно. Во всех смыслах – и физически, и нравственно. Раскалывалась