со смыслом? – буркнула я с сарказмом, пытаясь перетерпеть головную боль.
– Ты сметливое дитя…. Еще на плоту я попыталась разгадать Духа внутри тебя… Цветок, сорванный для благого дела, во имя любви или для посадки его семян, прибавляет Кармелии силы.
Я постаралась глубоко не задумываться над тем, что сказала бабуля о Духе, которого она попыталась во мне просканировать. А решила разобраться в сути того, что она сказала о цветке.
– А смерть? Разве в смерти человека может пребывать оправданный смысл? – «Ох, моя голова, как же больно!»
– Человек, скончавшийся от старости, от тяжелой болезни – проявления Судьбы. Это не приносит вреда Кармелии. А вот своевольно ушедшие приносят невыносимую душевную и телесную боль.
– Как печально…, – стало жаль ее.
– Прикасаться к императору в полуденный сон запрещено, – начала Хранительница. – Бремя правителя – сон во время полудня. Разум его спит, но тело способно двигаться. Он может отвечать на вопросы и сам прикасаться при желании, но без его воли дотрагиваться запрещено. Это приведет к мгновенной смерти.
– Что вообще делает психически расстроенный человек средь бела дня посреди обычных крестьян на поле? Он ведь император, – недоумевала я.
– Он – покровитель слабых, обиженных и тех, кого покинули надежды. Он вселяет веру, разделяя с ними часть их приобретенной участи. Работа на поле – отдых. Он работает во имя будущего, благополучия и процветания Империи.
– Похвально, – сдалась я и расслабленно устроилась на подушке, от которой пахло ароматной и успокаивающей травой.
– Император был расстроен от произошедшего и крайне удивлен, когда узнал, что ты выжила.
– Я обязательно предоставлю ему свои глубочайшие извинения, – съязвила я. «Тоже мне гуманист…».
– Ты понесешь наказание.
– Что?! Меня чуть не убили, причем дважды, а мне еще и отвечать!? Какая-то неправильная у вас Империя, я Вам скажу!
– Три дня полевых работ, а потом тебе будет дозволено преклонить перед ним голову: таково распоряжение императора, – спокойно, улыбаясь, объявила «старушка дней моих суровых», погладила по голове свою дорогую внучку и направилась к выходу. – Отдыхай, Рада. Завтра Кармелия все тебе покажет.
Подождав пару секунд после ее ухода, Белла поднесла глиняную тарелку со зрелыми персиками. Я же выкатив глаза, все еще смотрела в сторону выхода, не зная, что сказать.
– Вот. Это тебе. Сама набрала, – девочка улыбалась и, не отводя с меня восхищенного взгляда, осталась стоять возле кровати.
– Спасибо, малышка.
– Ты чем-то огорчена? – девочка глядела с таким сожалением и встревоженностью, что сердце сжало, и я попыталась разрядить ситуацию.
– Что ты? Ни капельки…, – возможно, это получилось не так убедительно, но я старалась изо всех сил.
– Не расстраивайся. Наш Император очень хороший. Он и тебя полюбит, вот увидишь, – Белла улыбалась, а мне хотелось плакать. «Все это слишком затянулось. Не хочу к Императору. Хочу домой…».
***
Много